— Что? — отозвался я, схватив несколько бумажных полотенец, чтобы вытереть руки.
— К нам поступил звонок. Пожар в доме на Джефферсон-авеню.
— Сколько жертв? — спросил я, бросая полотенца в мусорную корзину.
Я повернулся и увидел, что Мейсон стоит на пороге, положив мускулистую руку на дверь. Моему напарнику было тридцать два года, он был колумбийцем по происхождению и являлся обладателем широких плеч и накачанного тела, которое он поддерживал в форме благодаря тому, что употреблял большое количество протеина и дважды в день занимался в тренажерном зале. Стоя рядом с ним, я чувствовал себя почти невидимкой в глазах любой женщины, которая могла оказаться поблизости. Но если эти дамы думали, что у них есть хотя бы малейший шанс заполучить Мейсона, их ждало жестокое разочарование. Он был счастливо женат на Джие, невысокой искрометной барышне, которая, как я уже говорил Эмбер, недавно родила ему дочь. Я не сомневался, что если какая-нибудь женщина попытается покуситься на ее мужа, Джия, несмотря на маленький рост, уложит ту на обе лопатки.
— Пока не известно, — сказал Мейсон, улыбнувшись и хлопнув ладонью по стене. — Собирай свои манатки, приятель. Нас ждут большие дела!
Он вздернул подбородок и запел фальцетом «Если бы я знал, как спасти жизнь».
Я хмыкнул и покачал головой, стараясь прогнать мысли об Эмбер, чтобы сосредоточиться на предстоящей работе. И это было главным, как сказал мой первый инструктор, когда я только начал учиться на фельдшера «скорой помощи». Если ты не сосредоточишься, люди умрут. Вот так все просто.
— Итак, хорошо провел вчерашнюю ночь? — спросил Мейсон, когда мы уселись на переднее сиденье кареты «скорой помощи» и он включил зажигание.
Мой напарник знал, что я попросил выходной исключительно из-за того, чтобы провести его с Эмбер, поскольку она планировала уехать уже на следующий день. Я редко признавался кому-нибудь в своих чувствах, но в последний год, сидя с Мейсоном по ночам в ожидании вызова, я начал рассказывать ему о нашей с Эмбер дружбе. О том, как мы познакомились и как были дружны в старших классах, и мой напарник просто догадался — и был совершенно прав, — что я питаю к девушке далеко не дружеские чувства.
— Как все прошло?
Мейсон так резко повернул, что мне пришлось упереться рукой в приборную панель.
— Вроде нормально, — сказал я, не желая признаваться в том, что мое сердце сжалось от тоски, стоило мне увидеть Эмбер на кухне в день ее приезда. И в том, что от одного ее запаха у меня подкосились ноги. И в том, что при малейшем ее прикосновении у меня перехватывало дыхание, и я начинал размышлять о том, что вдруг ее чувства ко мне наконец чудесным образом изменились и стали чем-то более глубоким. Ради моего напарника — и ради себя самого — я должен был притворяться, что мне достаточно ее дружбы.
— Она все еще живет с тем парнем?
— Да, — коротко ответил я.
— Прости, приятель, — пробормотал Мейсон.
Машина с визгом пронеслась на красный свет светофора и резко свернула на Джефферсон-авеню.
Я промолчал и уставился на красные пожарные машины, уже заполонившие улицу, радуясь, что не мне придется сражаться с огнем. Раньше я подумывал о том, чтобы последовать примеру отца и стать пожарным, но лишь потому, что я был еще слишком молод, а он всячески пытался заставить меня поверить в то, что у меня нет другого выбора.
— Ты должен ухватить этот мир за яйца, сын, — говаривал мой отец, положив свою толстую руку мне на шею. — Дай им понять, кто здесь босс! Мы вдвоем сделаем это! Команда Хиксов, на выезд!
До того как мы переехали в Беллингхэм и мои родители развелись, я с энтузиазмом кивал в ответ на подобные заявления. Но при этом у меня сводило желудок от страха, что я не оправдаю надежд отца. Я был мальчуганом, который относил умирающих пчел из дома на улицу и клал их в тенек, чтобы они провели последние минуты своей жизни мирно, в привычном для них окружении. Мальчуганом, который с трудом сдерживал слезы при виде бездомной собаки, бредущей по оживленной улице. Мальчуганом, который отдал свой любимый сэндвич с индейкой и сыром бездомному бродяге, сидевшему в одиночестве на скамейке в парке. Мальчуганом, чей отец, глядя на его нерешительность во всем, постоянно говорил, что он должен быть сильным.