Лорд Тореш напугал ее. Если до встречи с ним жизнь в замке казалась простой и понятной, то теперь Яся не чувствовала себя в безопасности. Какие еще уроки преподнесет ей безжалостный учитель? Допустит ли ее гибель, если она оплошает?
Она не слышала, прозвучал ли сигнал или кто–то применил магию, но толпа отхлынула от зверей и расселась по ступеням. На хорошо просматриваемой площади, окруженной клетками, появилась ведьма в черном фартуке. В отличие от достопочтимой Солоники, в ее руках находилась длинная метла, смотрящая помелом вверх.
– Зоряна, Зоряна, – понеслось по рядам, и Яся догадалась, что видит еще одну советницу лорда Тореша. Она выглядела младше Солоники, была кругленькой, розовощекой и казалась не такой грозной. Метла, высоко возвышающаяся над ее рыжеволосой головой, вполне возмещала малый рост ведьмы.
– Сегодня ночью на третьем уровне произошел возмутительный случай, – начала Зоряна, трижды ударив метлой об пол и призвав к тишине не только людей, но и зверей, которые после стука удивительным образом успокоились. Яся огляделась и поняла, что все сидящие на ступенях также хорошо слышат каждое слово советницы, как и она, хотя Зоряна не повышала голоса. – Шесть ведьм тайно проводили обряд нанесения порчи, нарушив тем правила, введенные лордом Торешом. Все знают, что начинающим ведьмам запрещено использовать тот или иной вид магии без присутствия наставниц. Чтобы избежать повторения нарушения, лорд Тореш приказал осудить ворожей.
Достопочтимая Зоряна еще раз ударила метлой об пол, и на площадь вышла незнакомая Ясе ведьма в темно–синем фартуке.
– Наставница Рилла, расскажите, пожалуйста, что вы увидели, когда утром зашли к своей подопечной Олике.
Ведьма промокнула кончиком фартука глаза и, вздохнув, произнесла дрожащим голосом:
– Когда я постучала в дверь, ответа не услышала. Решив, что Олика крепко спит, я заглянула в комнату. И не поверила своим глазам. Вместо красивой ведьмы на кровати лежало нечто бесформенное, покрытое гноящимися язвами. Только по ночной рубашке я поняла, что чудовище и есть моя подопечная. Когда несчастная, еще не подозревая о своем уродстве, поднялась, она с ужасом обнаружила, что ее волосы остались лежать на подушке. Отдельно от головы. Вместо чудесных локонов Олика нащупала облезлые вороньи перья. Вы бы слышали, как она кричала! – Наставница заплакала.
– Успокойтесь, наставница Рилла. Что произошло дальше? – немного выждав, спросила советница.
– Я кинулась прочь, чтобы позвать кого–нибудь на помощь, но когда вернулась, сопровождаемая ведьмаком Сеяборгом, Олики в комнате уже не было. Сначала мы растерялись, не зная, где ее искать, но, услышав душераздирающий крик, поняли, что она в бане. – Наставница поднесла к носу край фартука и высморкалась в него. – Но кричала не она. Олика не могла кричать. Она больше ничего не могла. Она висела на простыне, зацепленной за крюк, на котором обычно подвешивают лампу с благовониями. А возле зеркала, которое разбила несчастная, увидев свое отражение, билась в плаче одна из ведьм, живущих на третьем уровне.
– Спасибо, наставница Рилла, идите, отдыхайте, вас еще ждут похороны погибшей ученицы.
Яся заметила, как расстроенная женщина обняла Чупрая, встретившего ее у клеток, и снова заплакала, уткнувшись в его плечо.
Достопочтимая Зоряна опять стукнула метлой, и на площадь вышла та, которую Стеша называла «ведьмой в панталонах». Ее трудно было узнать. Вместо шестнадцатилетней красавицы у клеток появилась сгорбленная старуха, чьи щеки бороздили кровавые царапины, как будто бы она сама себя драла ногтями. Коса расплелась и нечесаной паклей висела за поникшими плечами, юбка мешком путалась под ногами, отчего ведьма время от времени наступала на собственный подол и спотыкалась.
– На колени! – крикнула советница, и ураганная ведьма упала на каменный пол, покорно опустив голову.
– Расскажи нам, Пава, что ты и пять твоих подруг делали этой ночью в бане?
– Мы не хотели, чтобы Олика погибла, – торопливо начала ведьма. – Нет, не хотели!
– Громче! – приказала Зоряна. Яся больше не видела в ней пухленькую, миловидную женщину. Над Павой стояла сама Смерть. Ее рыжие волосы, прежде окружающие лицо мягкой шапкой, больше не блестели в солнечных лучах, передаваемых сотнями зеркал. На них будто бы лег пепел, обесцветив заодно и лицо, превратив его в зловещую маску.
– Олика с первого дня, как появилась в замке, не подпускала меня к Радмиру. А ведь я любила его. Мне не оставалось ничего другого, как навести на нее порчу. Пусть бы занималась собой, а его оставила в покое. Но заговор не должен был превратить ее в чудовище! – Пава подняла голову, ища сочувствия в глазах советницы, ставших от гнева бесцветными. – Если бы мы сами закончили обряд, Олика покрылась бы зеленой сыпью, а ее вьющиеся локоны распрямились бы и стали жесткими, как куриное перо. Через неделю порча сама бы слетела с нее. Не мы виноваты, что Олика стала чудовищем. Это ведьмочки со второго уровня погубили Олику! Зачем они вмешались, зачем?