— Вовсе нет, — перебил в задумчивости Алонсон. — Я нахожу предложением юной сеньоры разумным. Мы как следует обдумаем его и, возможно, претворим в жизнь.
Гаитэ счастливо улыбнулась, очень довольная собой.
— Духи послали тебе рассудительную супругу, — улыбнулся Алонсон сыну.
— Я счастливейший из смертных, — в свой черёд улыбнулся Торн. — Думаю, следует выпить за принятое решение? Эй, человек! Вина!
Служка с поклоном поставил на стол серебряный поднос с кубками и глиняном кувшином, не спеша наполнив каждый бокал. Вино с тихим шелестом стекало по стенкам, влажно булькая.
По обычаю, пригубив то, что принёс сам, он с поклоном подал напиток господам.
Торн и Алонсон отсалютовали кубками.
— А ты, Гаитэ? Не выпьешь с нами? — добродушно поинтересовался император.
— Благодарю, Ваше Величество, но я не терплю вкуса вина. Предпочитаю что-то более лёгкое и сладкое.
— Как пожелаете, — Алонсон сделал несколько маленьких глотков. — Сын мой, мы счастливы вашим счастьем. Небо даровало вам лучшую супругу, какую только может пожелать смертный. А нашим поданным со временем достанется добрая и мудрая королева.
Слова вдруг застыли у него на устах. Император застыл, простирая руки вперёд в странном жесте.
Гаитэ замерла, с удивлением глядя на Алонсона. Потом перевала взгляд к Торну, ища поддержки и с ужасом увидела, как муж судорожно схватился за горло, словно пытаясь вздохнуть прямо через трахейную трубку.
Из глаз его потекли две узкие, тонкие алые дорожки крови.
Поражённая ужасной догадкой, она зачем-то схватила кубок, заглядывая в плещущееся, алое вино, словно по его виду и запаху можно было определить яд.
Но жидкость оставалась просто жидкостью.
Гаитэ с досадой швырнула кубок на пол.
Из горла Алонсона кровь хлынула фонтаном, и он повалился на пол, забившись в конвульсиях.
— Нет! — неистово закричала Гаитэ.
Впрочем, она не осознавала, что делает, словно флюгер на ветру поворачиваясь то в сторону отца, то в сторону сына.
— О, нет… Помогите! Кто-нибудь! Стража!
Глава 3
Гаитэ колебалась недолго. Она бросилась к мужу, не сумевшему удержаться на ногах и оседающему на пол.
— Виночерпай, подлец! — хрипел Торн, бессознательно цепляясь за Гаитэ.
Распахнулись двустворчатые тяжёлые двери. Гаитэ как сквозь вату слышала, как кто-то кричал: «Лекаря! Быстрей!».
Но что такого мог сделать врач, чего не могла она?
Как же страшно! Как страшно, когда помощь приходится оказывать самым близким. Ноги подгибаются, руки и голос не слушаются. Но если не помочь, если промедлить, испугаться, дать слабину, через минуту-другую будет поздно. Счёт идёт на секунды.
Дар применять бесполезно. Она не может тягаться с отравляющим веществом, поднимающимся по венам и артерия. Сначала нужно остановить его токсичное действие.
— Потерпи! Потерпи, любовь моя! — всхлипывала Гаитэ. — Возьми там подушку, подложи ему под голову, — распорядилась она, отдавая приказ одному из стражников.
Бросившись к камину, она рывком отодвинула тяжёлую решётку.
— Немедленно нужно промыть им желудки, или они погибнут! — пояснила она свои действия.
Насыпав в миску несколько совков угля, Гаитэ прикрикнула на растерявшегося стражника:
— Не стой столбом! Неси воды!
Тот со всех ног бросился выполнять распоряжение.
Гаитэ, тем временем, залив уголь водой, принялась руками разминать его в мелкую черную кашицу, приговаривая:
— Потерпи! Потерпи, Торн! Я сейчас!
Самое страшно, что он оставался в полном сознании, изо всех сил борясь, цепляясь за жизнь. Впади он в беспамятство, мучился бы меньше, но и шансов выжить у него бы уменьшились. Люди во сне умирают чаще.
Слив полученный раствор в пустующий серебряный кувшин, Гаитэ отдала новый приказ:
— Откройте ему рот! Пусть глотает, пока может! Вырвет — дайте ещё!
— Но это же колдовство?! — с ужасом проговорил стражник.
Гаитэ хотелось задушить его голыми руками.
— Это — медицина!
Гаитэ и сама бы сделала всё, если бы могла, но ей не хватало физических сил, поэтому приходилось прибегать к помощи этих олухов.
Как только организм Торна отринул яд, она применила свой дар. Как ни странно, это оказалось сложно. Яд был сильнее, чем она рассчитывала. Возможно, и тот эмоциональный шок, который Гаитэ испытала, наложил отпечаток на её способности.
Торна она вытащила, но в случае с императором всё было гораздо хуже. Его куда более изношенный организм был ослаблен, и, хотя Алонсон сопротивлялся, Гаитэ понимала, что шансы его невелики.