— Понятно. А у нас новая плита.
— Да ты что!
— Ага. Мама с работы принесла. Вроде, какой-то кабак закрылся. Им она больше не нужна, а у нас старая. Ещё от бабушки.
— Отлично. Будешь мне пирожки печь? — игриво уточнил Юрий.
Аня недоуменно взглянула на него.
— Да нет, не люблю пирожки.
Дальше до «Ласточкиного молочишка» они шли молча, точно коменданты незримого военного преступника. Лишь сев за столик, Юрий решился начать тяжёлый и необходимый разговор.
Они выбрали неудачное место посередине зала. Отсюда было достаточно близко до выхода, чтобы ловить сквозняки. И далеко от радио, по которому передавали Баха. Радио протирал тряпкой грузный официант в костюме. Пиджак лип к его телу как вторая кожа. Это чуть умаляло красоту вечной музыки и наделяло её бренным земным контекстом.
«Ласточкино», несмотря на ранний час, оказалось набито почти до отказа. Его контингент пестрел братками, проститутками и пенсионерами. Братки пили водку и переругивались. Их столы ломились от снеди, а ноги поминутно ударялись о пустые бутылки на полу. Проститутки топили напомаженные окурки в пепельницах и жадно глотали кофе. Пенсионеры со скрипом жевали свои заказы. Издали было не понять, что именно они едят: обзор закрывали панамки и соломенные шляпы, уложенные на столе возле тарелок.
Интерьером «Ласточкино» походило на провинциальный отель. Обои изображали берёзовую рощу, умытую солнечным светом. Поверх них висели рамки с фотографиями птиц, лесов и деревень. Эти картинки повыцвели и кое-где не оставляли и намёка на своё содержание.
Единственным ориентиром служили подписи.
Прежде чем заговорить, Юрий задержал взгляд на одной из таких. В него всматривалось белое пятно с двумя вертикальными чертами. Он долго смотрел на него в ответ, пока не заметил название: «Мишки в лесу». Тогда Юрий, будто поверженный этим знанием, подал голос.
— Я уеду, уеду, уеду-у…
Аня тщательно прожевала блинчик и нахмурилась. Она стеснялась актов щедрости. И потому скрупулёзно ела угощения, смотрела фильм по билету, подаренному Юрием, и так же читала его книги.
— Ну, Малинин, — сказала Аня и переложила блинчик ему в тарелку.
— Ехать мне надо, родная. Вот что. Наверно, в Америку. Пальмы, солнце, экономика первая в мире.
— Не поняла. Что, опять за старое? — Аня имела в виду розыгрыши.
Чтобы развеселить её, Юрий частенько чудил. Доходило до греха. На стене в комнатушке Ани висели постер патлатой группы Cinderella и календарь с Шатуновым. Всем, как одному, Юрий нарисовал усы Гитлера. Ещё он любил таскать из Театра маски: то чёрта, то лебедя.
— Мы тут, — он оглянулся, нет ли поблизости ушей, — с Францем… знаешь его? Он английский на Горке преподаёт, такой…
Юрий затих в попытке припомнить хоть одну выразительную черту Франца и не сумел.
— … такой. У нас с ним был уговор. Прости, не говорил… Ты не подумай, там не криминал, ничего такого. Был, потом повздорили. Я и уехать не из-за него хочу. Повод будет. Очень скоро.
Аня отложила ложку и уставилась на Юрия. В ней читалось недоумение ребёнка, для которого смерть бабушки — не трагедия. А только прекращение цепи пирожков, компотов и чая с малиной.
— А кто играть будет, мася?
Юрия охватил неожиданный импульс смелости.
— Поехали со мной. Документ сделаем.
В слове «документ» Юрий упорно делал неподобающее ударение на «у». В другое бы время Аня улыбнулась. Но тут опустила кончики губ и настороженно на него взглянула. Она не понимала спонтанности.
Аня здраво считала лучшее врагом хорошего. Перспектива потерять всё — пусть и в теории, пусть и необязательно — пугала её. Страх отразился в том, как она положила варенье Юрию на блюдечко.
Пальцы Ани взяли ложку рассеянно. За самый изгиб у черпала.
Убеждая, Юрий взял её руку. Аня легонько погладила его ладонь.
— Глупость. Куда я поеду? Денег нет. Работа. И язык не знаю.
— А не проблема, у тебя переводчик будет.
— Откуда? Ты, что ли, наймёшь? На какие шиши? Ты чайка, а не миллионер. У тебя бабок не больше моего.
— Будут деньги, — уклончиво заметил Юрий. И этого Аня не понимала.
— Нет, я так не могу. Ты сразу скажи: так и так, Аня, хочу жить вот так, работать — вот там. Ну я посмотрю и скажу, что думаю. Но нет, мы ж любим загадки устраивать. А если ты дурью заняться хочешь, а? Уеду с тобой, и куда потом денусь? Одна, на чужой стороне? А если ты меня… И думать страшно. Я ж не знаю, что ты там навыдумывал.
— Всё легально, я просто стану знаменит. Как Василий Ливанов. Ты знала, у него орден какой-то королевский? Английской короны. Вот и я так, только в Америку… человек один должен быть, он поможет.