Салли и Уоррен стояли, опустив головы, и ждали, когда босс прекратит возмущаться. Наконец поток обвинений иссяк, и Салли решила попробовать оправдаться.
— Мистер Берман, — начала она совершенно спокойно и нарочито тихо. — Конечно же мы осознаем всю тяжесть нашей вины. Нам нет прощения за то, что мы не дали в эфир стандартный репортаж, ничем не отличающийся от сотен других, но… Послушайте, мистер Берман, неужели бы вы согласились, чтобы наш замечательный канал затерялся в телевизионном море, благодаря безликости и ординарности показанных сюжетов? Уверяю вас, у нас есть кассета с материалом, отснятым на месте взрыва. Но сегодня вечером мы намерены взять интервью, которое произведет громадное впечатление на телезрителей и сделает наш канал одним из самых известных. Позвольте нам осуществить задуманное, и, если мы не оправдаем вашего доверия, подавайте на нас хоть в суд!
Журналистка замолчала. Мистер Берман достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба. Сурово взглянув на Салли, он кашлянул и проворчал:
— О'кей, Робертс. Даю вам с Саммером последний шанс. Если сегодня в вечерних новостях не прозвучит ваше пресловутое интервью, пеняйте на себя: я поступлю именно так, как вы сами мне только что посоветовали. А теперь идите.
— Уф… Я думал, это мой последний день, — пробормотал Уоррен, как только они закрыли за собой дверь кабинета босса. — А ты молодец, Робертс! Не ожидал от тебя такой прыти… Шучу, шучу!
Салли с силой хлопнула напарника папкой по спине.
— Перестань, Саммер! Ты слышал, что сказал мистер Берман? Отвези-ка меня домой, мне надо поработать в спокойной обстановке, — сказала Салли, спускаясь с Уорреном в лифте на первый этаж здания телекомпании.
Ровно в пять часов вечера джип с надписью «Нью-Тон» на дверце остановился возле кафе, в котором была назначена встреча. Одетая в дорогой, но неброский бежевый костюм, выгодно подчеркивающий медовый цвет ее волос, Салли вошла в зал. За ней, неся в руке камеру, следовал ее вечный спутник. Как всегда, не делая никаких скидок на важность встречи, Уоррен был в любимых синих джинсах, в голубой фуфайке и в неизменной кепке козырьком назад.
Не успели они сесть, как в дверях появилась Нэш. Отыскав Салли взглядом, женщина подошла к их столику. Легкое, розовое, в мелкий цветочек, платье делало ее изящную фигурку нереально воздушной. Пушистые волосы были заколоты с боков невидимками. Лаковые туфли на каблуках, такая же сумочка, неброский макияж. Казалось, женщина сошла с обложки модного журнала. Лишь взгляд изумрудных глаз выдавал безысходное горе.
— Привет, — просто сказала она, садясь на свободный стул. — Я готова.
— Нэш, — начала Салли, — это Уоррен, о нем я тебе говорила. Он будет снимать, а ты постарайся не обращать на него внимания. Представь, что его здесь просто нет, мы с тобой давние подруги, беседуем по душам. Обещаю не задавать бестактных вопросов. Ну, начнем?
Нэш кивнула. Саммер включил камеру.
— Здравствуйте. Вы смотрите передачу «Мы: вчера, сегодня, завтра». Я Салли Робертс, — заговорила журналистка, глядя в объектив. — Вчера утром все мы стали свидетелями последствий ужасной катастрофы, потрясшей мир. Сейчас мы не станем говорить о том, что мы до глубины души возмущены дьявольскими деяниями террористов. Хватит общих фраз! Я предлагаю вам выслушать сейчас одну женщину. Мы встретили ее, когда снимали репортаж на месте взрыва, и нам показалось, что ее горе будет понято и принято многими из вас. Просто послушайте то, о чем она поведает, а выводы сделайте сами… Итак, расскажите, пожалуйста, кто вы? — обратилась Салли к собеседнице, и Уоррен перевел камеру на крупный план.
— Я Нэш… Мое полное имя Наташа Дарби…
— Простите, откуда у вас такое необычное для американки имя? — перебила ее журналистка.
— Дело в том, что мои предки, вернее, прабабушка из России. Она с семьей эмигрировала в Штаты накануне революции.
— Хорошо. А теперь скажите, сколько вам лет, чем вы занимаетесь, как зарабатываете на жизнь.
— Мне чуть больше двадцати пяти. По профессии я флорист. У меня свой бизнес — небольшой магазин цветов. Кроме того, мы выполняем заказы по фитодизайну.
— Нэш, я знаю, что у вас есть друг… Не могли бы вы рассказать нам о нем.
Нэш молчала. Она не могла сразу ответить на вопрос Салли: болезненный спазм перехватил горло, грудь сдавило, свинцом налилось тело. Взяв себя в руки, женщина слегка опустила голову и тихо начала:
— Да, у меня был жених. Его звали Доминик. Мы любили друг друга, строили планы на будущее и собирались пожениться… в конце сентября.