Малдер раздраженно стукнул кулаком по рулю.
— А что, собственно, произошло с тобой такого, что заставляет тебя запираться в комнате и не разговаривать со мной? Я бы очень хотел узнать. Тебе доставалось и раньше, но ты никогда так не вела себя после этого.
Я открыла дверь и вышла из машины.
— Малдер, ты не сошел с ума. У тебя галлюцинации.
— Это не ответ, Скалли, — выкрикнул он мне вслед. Длинное пальто запуталось у него вокруг лодыжек, пока он закрывал машину. Я направилась к двери, а Малдер шел позади. Когда я вошла в здание и замедлила шаг, чтобы в полной мере ощутить приятную перемену в температуре воздуха, то неожиданно почувствовала руку Малдера на спине и, зашипев, отшатнулась от его прикосновения.
Малдер схватил меня за запястье и резко притянул к себе. Люди смотрели на нас во все глаза, и я почувствовала, как меня охватывают стыд и смущение.
— А это что за новости, а? Что такого сделал с тобой Джерс, что я даже не могу до тебя дотронуться?
— Малдер, не сейчас, — сказала я умоляющим шепотом.
Он моргнул, внезапно осознав, что действительно устраивает сцену на глазах у явно заинтересовавшихся происходящим сотрудников полиции Балтимора, а также некоторых представителей широкой общественности.
Включая некого детектива Уикэма.
Он подошел к нам решительным шагом, как ведущий из телевизионного шоу.
— Кто такой Джерс? — спросил он без преамбулы.
Я готова была голыми руками вырвать Малдеру язык, причем непосредственно через грудную клетку, как вдруг поняла, что Уикэм действительно ждет ответа.
— Никто, — ответила я, и в тот же момент Малдер предложил свою версию:
— Это подозреваемый из последнего дела, над которым работала агент Скалли.
Мы не смотрели друг на друга.
— Понятно, — сказал Уикэм, криво усмехнувшись, и наклонил голову. — Пытаюсь понять, чей ответ ближе к истине.
— Они оба верны, — резко ответила я.
— Ну хорошо, — согласился он. — А то я совсем было подумал, что это и есть тот парень, который вас так славно приложил. Видать, перепутал с кем-то.
Я буквально потеряла дар речи, и даже Малдер выглядел ошарашенным.
Уикэм пожал плечами.
— Ладно, к делу. У меня на столе стопка бумаг, по высоте способная конкурировать с предгорьями Аппалачей. И она требует нашего внимания.
Он размашистым шагом подошел к столу. Малдер последовал за ним, и, когда я схватила его за руку, удивленно моргнул.
— Слушай, Малдер, — прорычала я. — Татуировки болят, когда начинают заживать, понятно? Так что держи свои руки подальше от моей спины.
— Так ты собираешься мне ее показать, когда она заживет, или нет?
— Вряд ли.
— То есть шансы пятьдесят на пятьдесят?
Мы подошли к столу Уикэма, и он протянул каждому из нас по коробке, набитой одинаковыми бумажными папками.
— Агент Малдер, эти люди — либо профессиональные стеклодувы, либо любители. Члены их семей имеют отношение к медицине. У каждого есть криминальное прошлое, и все они совершали преступления с элементами жестокости. Эти люди уже допрошены, но вам лучше посмотреть, не подходит ли кто-то из них под вашу характеристику. Агент Скалли, здесь у нас макроснимки травм, нанесенных на мягкие и твердые ткани инструментами, которые используют охотники и мясники. Посмотрите, не совпадают ли они с ранами жертвы. Мы уже это проверяли, но одна голова хорошо, а две лучше. Группа моих людей сейчас отслеживает все поставки пластика, селена, хрусталя и вообще всего на свете. Есть еще трое человек, которые посещали ранее или посещают сейчас занятия по стекольному делу и которых мы не смогли найти. Все это нужно проверить. Делите материалы, как хотите.
Уикэм отошел, чтобы проинструктировать других членов оперативной группы, а я, несколько сбитая с толку его напористостью, молча перенесла коробку на соседний пустой стол и посмотрела на часы. Время нависало над нами, как гильотина, и я взмолилась об отсрочке одиннадцатого часа (8).
***
ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК БАЛТИМОРА
10:46
— Теперь я знаю все, что только можно знать о стеклодувном деле, — сообщил мне Малдер, отодвинув от себя папку, лежавшую перед ним на большом столе для проведения конференций. — И уже подумываю над тем, чтобы уйти из ФБР и начать изготавливать прелестных маленьких животных для пожилых дам. А еще я не обнаружил ровным счетом ни хрена и надышался пачули (9) на год вперед, — мрачно добавил он. Малдер наклонил стул назад и положил ноги на стол. — Ты знала, что вблизи художественного колледжа вероятность встретить стеклодува и одновременно хиппи резко возрастает?
Малдер ухмыльнулся и закинул руки за голову. Я подумала, что это не лучший момент, чтобы рассказать ему о том, как моя вечно витавшая в облаках сестра в определенной степени повлияла на мое представление о моде, но не очень-то преуспела. Мне никогда не хватало раскованности и спокойствия, чтобы стать одной из детей цветов, и пока Мисси ворковала над симпатичными юбками всех цветов радуги, я пыталась угадать химический состав красителя.
— Тебе стоит написать об этом статью, Малдер, — сказала я ему и вытянула руки над головой. — А я узнала много нового о разделке мяса и об охоте. Ты знал, что каждый год больше сотни людей получают травмы, пытаясь освежевать тушу еще живого животного? Малдер снял галстук и повесил его на стул рядом со мной.
— Нет, я этого не знал. Как восхитителен и как глуп наш мир.
В этот момент к нам подошел Уикэм и сел на краешек стола.
— Hola, federales! (10)
— Я учила немецкий, — сказала я. — No habla. (11)
— Понятно. Ну что ж, в таком случае позвольте мне изложить это для вас на простом и доступном английском: мы по уши в дерьме. Весь день прошел в разговорах с бесполезными людьми, которые только раздражали меня. Я устал, голоден и ненавижу стекло, пластик, селен и Эдгара Аллана По. Вы что-нибудь нашли?
Я покачала головой.
— Я нашла одного из этих трех пропавших стеклодувов. Джулиус Мельцер был в Амстердаме последние три недели. Никакой информации об Алибеке Халев или Эллиоте Данэме.
Я скинула туфли и потерла затекшие ступни. Как бы мне хотелось чувствовать уверенность в себе и в более вменяемой обуви.
— Может, закажем пиццу? — спросила я.
— Нет, — ответил Малдер серьезным голосом, качаясь на стуле. — Тебе пиццы не положено.
— Почему это? — возмущенно спросила я.
— Сама отлично знаешь, почему. Ты вечно не даешь выбрать нормальную начинку, ругаешься и стонешь, если соуса слишком много или если, не дай Бог, корочка слишком толстая. Кроме того, ты пачкаешься сыром и ноешь, что тебе не хватает салфеток.
Я сердито посмотрела на него, а Уикэм захихикал.
— В соседнем квартале есть хороший китайский ресторан, — сказал он.
— Китайский подойдет, — согласился Малдер. — Она считает всю китайскую еду одинаково отвратительной, так что особо не жалуется.
— Попробую найти меню, — сказал Уикэм, роясь в шкафу.
— Ненавижу вас обоих, — сообщила я. — Причем до самой глубины души.
— Ненависть — это всего лишь сбившаяся с пути любовь, — высокомерно проговорил Малдер. — Ты злишься только потому, что знаешь, что я прав.
Уикэм протянул нам старое заляпанное меню, и я внимательно изучила его, как будто там могло оказаться что-то еще, помимо стандартного ассортимента. Мы озвучили наш выбор, и Уикэм позвонил в ресторан.
— Пятнадцать минут, — сказал он, заглядывая в мусорную корзину, набитую бумагами и пластиковой посудой. — Палочки или вилки?
— Вилки для варваров, — сказала я ему. — У китайской еды вкус неправильный, если не есть ее палочками.
— Зато палочками дольше, — ответил Уикэм. — Трата времени.