Я опустилась на колени и внимательно осмотрела темное пятно на холодной руке Эйприл Ларсен.
— Она тоже левша, — отметила я.
Малдер обернулся.
— Что ты сказала?
— Левша. Видишь? У нее следы от чернил на левой руке, а на правой ничего нет.
Он ответил нетерпеливо:
— Да, вижу. Меня смутило слово “тоже”.
Я встала и стянула перчатки.
— Хайке была левшой. Я заметила это во время вскрытия.
— И по какой причине ты не сочла нужным поделиться этим открытием со мной? — в его голосе не было ни капли мягкости, и я поняла, что мой друг и мой напарник — и человек, которого я целовала вчера вечером, — исчез. Вместо этого мне придется иметь дело с бесчувственным чурбаном, который командует мной и обвиняет в том, что я якобы отказываюсь делать свою работу.
— Потому что левшей очень много, Малдер. Это не показалось мне важным.
Малдер бесцельно зашагал туда-сюда и несколько раз раздраженно хлопнул себя по бедрам руками, будто исполняя какой-то странный танец. Это могло бы быть забавным, если бы растущая уверенность в том, что я, вероятно, серьезно напортачила, не начала постепенно укрепляться у меня в голове, словно затвердевающий кусок остывающего железа.
— “Не показалось важным?” — повторил он мои слова, словно не мог поверить в то, что услышал. — Послушай-ка, Скалли, из нас двоих, черт побери, я — профайлер! Я решаю, что важно, а что нет! Не знаю, что с тобой происходит в последнее время, но если ты не собираешься со мной это обсуждать, можешь убираться к черту, потому что твое состояние начинает сказываться на качестве работы.
Я ощетинилась.
— Значит, ты не только считаешь, что я должна отчитываться перед тобой по поводу своей личной жизни, но еще и в грош не ставишь мои усилия?
— Твои усилия могли стоить кое-кому жизни. — Он грубо схватил меня за плечи и развернул в сторону трупа. — Давай, скажи это ей.
Его пальцы, как когти, впились мне в плечо.
— Малдер, мне больно.
— Надеюсь, что так, потому что, кажется, теперь это единственный способ привлечь твое внимание.
Он старался говорить тише, но злость в его голосе была очевидна.
Я замерла.
— Малдер. Хватит.
— Что происходит? — позади раздался голос Уикэма, и Малдер резко отодвинулся от меня.
Я подняла руку, чтобы потереть плечо, и неподвижно установилась на тело Эйприл Ларсен, пытаясь избежать необходимости смотреть на Малдера или на Уикэма. Напряжение между нами было практически осязаемым.
— Нужно выяснить, не левша ли Карла Стюарт. И та женщина, которую похитили сегодня, — сказал Малдер Уикэму.
— Сесилия Форджи. Приступим немедленно. Ты правда думаешь, что это как-то связано с делом? — спросил он.
— Хайке Брандстаттер тоже была левшой.
— Только десять-двенадцать процентов населения левши. Вряд ли это совпадение, — согласился Уикэм.
Уголком глаза я заметила, как Малдер мрачно кивнул.
— Постараюсь разузнать, — сказал Уикэм, вытаскивая телефон, и уже собирался нажать на кнопки, но вдруг остановился. — Как так получилось, что эта информация не всплыла раньше?
— Хороший вопрос, — огрызнулся Малдер, подошел к окну гостиной и приподнял штору, чтобы посмотреть, не уехали ли журналисты.
Уикэм взглянул на меня, приподняв брови.
— Агент Скалли? Не объясните ли, в чем дело? — Он скрестил руки на груди. — И на этот раз я действительно хочу услышать ответ.
Я посмотрела на него свирепо.
— Может, вам лучше пойти разузнать, почему никто из ваших людей этого не заметил, а не играть со мной в доброго и злого полицейского на пару со своим новым собутыльником?
Уикэм посмотрел на меня ледяным взглядом.
— Как славно вы устроились. Приезжаете сюда, потому что мы, само собой разумеется, не можем собственную задницу нащупать обеими руками, а когда ошибаетесь, то пытаетесь прикрыть это нашей некомпетентностью?
— Это один из советов, которые вам дал Малдер? Что бы он вам ни сказал, я могу отличить флирт от оскорблений.
Взгляд детектива вдруг стал каменным, и он резким жестом велел нам следовать за ним.
— Агент Малдер, — позвал он, — не пытайтесь выйти через основной вход, репортеры хуже голодных блох на жирной собаке. Воспользуемся черным ходом на кухне.
Малдер опустил штору и присоединился к нам. Раздражение волнами исходило от него.
Когда мы вошли в кухню, Уикэм отпихнул ногой мешавшую ему упаковку кошачьего наполнителя и открыл дверь.
— Там в глубине есть ворота, за ними тропинка, которая ведет через дворы на другую сторону квартала. Велю Рику подобрать вас.
Яркие лучи зимнего солнца резали мне глаза. Я достала солнечные очки и уже собиралась надеть их, когда детектив дотронулся до моей руки и пристально посмотрел на нас обоих. Его голос был тихим и четким.
И очень рассерженным.
— А теперь послушайте-ка меня внимательно. У вас явно есть какие-то нерешенные личные проблемы, которые мешают сосредоточиться на деле. И вот что вы сейчас сделаете: поедете в отель, а там поругаетесь, или потрахаетесь, или закинетесь кокаином — мне плевать, что вам требуется, чтобы работать нормально. А потом мы найдем этого парня. Или возвращайтесь сюда в нормальном состоянии, готовые к работе, или уматывайте домой. Все ясно?
— Знаешь, что… — угрожающе начал Малдер.
— Умолкни, — отрезал Уикэм голосом бескомпромиссным, словно топор палача, и отодвинулся, чтобы дать нам пройти. — Не желаю ничего слышать ни от одного из вас. Предложение окончательное и не подлежит обсуждению.
Малдер вылетел за дверь, как ошпаренный, не сказав ни единого слова. Я сделала шаг наружу и надела очки, спрашивая себя, действительно ли моя беспечность стоила жизни Эйприл Ларсен.
И последовала за Малдером через двор. Он распахнул деревянные ворота, которые вели на тенистую извилистую тропинку, виляющую между домами, не дожидаясь меня и явно пытаясь держаться как можно дальше. Он стремительно шагал прочь, и я слышала, как льдинки трещат под его подошвами.
— Малдер! Подожди.
Он проигнорировал меня, и я убыстрила шаг почти до бега, пытаясь догнать напарника. Каждое движение отдавалось болью в челюсти и посылало волны жара к голове.
Я попыталась снова.
— Малдер! Мы можем поговорить?
Мой напарник резко остановился, обернулся и недоверчиво посмотрел на меня. Дыхание вырывалось у него изо рта маленькими белыми облачками, а глаза были холодными, как иней, что поблескивал на листьях кустарника живой изгороди, тянувшейся вдоль тропинки.
— Значит, теперь ты хочешь поговорить? — процедил он сквозь зубы.
Я замедлила шаг и осторожно подошла к напарнику.
— Я совершила ошибку. — Остановившись перед ним, я сняла очки. — И прошу за это прощения.
Малдер слегка расслабился от этих слов, его плечи опустились.
— Мы все равно не знаем, насколько эта деталь существенна для дела. Может быть, она не имеет никакого значения.
Он засунул руки в карманы и рассеянно потыкал кусок льда мыском ботинка.
— Но ведь ты считаешь, что имеет. Я знаю тебя, Малдер. Ты бы так не вышел из себя, если бы думал, что это неважно.
Он пожал плечами и промолчал. Я теребила в руках сосновые иголки, и запах хвои поднялся в замерзшем воздухе.
— Я пытаюсь найти какое-то оправдание тому, что не сказала тебе раньше про Хайке. И знаешь, Малдер, понимаю, что у меня его нет. — Я отряхнула перчатки и посмотрела на напарника. — Может, я действительно вернулась к работе слишком рано.
Он отломил несколько сухих веточек с нависавшего над ним дерева.
— Полностью согласен. Тебе следовало остаться в Вашингтоне и взять отпуск. Я не настаивал, потому что хотел, чтобы ты поехала со мной.
Мои брови непроизвольно взметнулись от удивления.