— Не надо со мной играть, Скалли. Вы были на деле, — процедил он сквозь сжатые зубы.
— На самом деле, нет. Я передала дело полиции. И если это такой позор для Бюро, какого черта выставлять его на всеобщее обозрение в суде?
— Мне этого хочется не больше, чем вам. Но закон есть закон. Вы — федеральный агент, и это должно отражаться на каждом вашем шаге. Мы гордимся принятыми у нас нормами поведения. Вот уж не думал, что вынужден буду читать эту лекцию вам.
Ну все, хватит.
— Мне кажется, или налицо двойные стандарты, сэр? Для вас нормально подцепить женщину в баре, а я не могу принять приглашение на ужин от мужчины, с которым только что познакомилась?
— Меня подставили. Я не напивался и не делал татуировок.
— Я не была пьяна.
Скиннер долго и внимательно смотрел на меня. Эта новая странная рыбка — может быть, вообще не та, кем кажется?
— Я позвал вас сюда не для того, чтобы рассуждать о ваших жизненных приоритетах, агент Скалли. ФБР будет продолжать расследование дела Эдварда Джерса, нравится вам это или нет. Надеюсь, мне не придется приказывать вам подчиниться.
Он открыл папку, лежавшую на столе, вынул из нее две толстых кипы бумаги и произнес в телефонную трубку:
— Агент Малдер? Поднимитесь в мой офис. Агент Скалли уже здесь. У меня есть для вас задание.
Я сидела неподвижно и старалась не выглядеть излишне хмурой. Скиннер приводил в порядок свои бумаги. Слава Богу, вскоре появился Малдер и сел в кресло рядом со мной.
— Так что за задание? — спросил он с напускной небрежностью, не сводя глаз со Скиннера. Я упорно делала вид, что меня этот разговор не касается, и уперлась взглядом в стол.
Скиннер протянул нам две папки и принялся объяснять, а мы перелистывали страницы с описанием кровавых подробностей дела.
— Серия похищений и убийств в Балтиморе. Полиция не особо продвинулась в расследовании, а убийца явно следует четкому расписанию. Он похищает женщину, убивает ее и оставляет тело в доме своей следующей жертвы. Это происходит спустя пять дней после похищения. Его вторая жертва была найдена сегодня утром. Женщину, которая, как мы надеемся, не станет третьей, похитили из ее квартиры.
Малдер оторвал взгляд от глянцевой фотографии «8×10».
— Сэр, конечно, эти преступления чудовищны, но это не секретные материалы.
— Преступник работает быстро, Малдер. Серийные убийцы — особая порода людей, и вы знаете ее хорошо. Убийства носят ритуальный характер — этого было достаточно, чтобы отдать дело вам.
Малдер неуверенно посмотрел на меня. Он думает, что я не готова вернуться к работе. Я намеренно проигнорировала его взгляд и внимательно посмотрела на фотографию одной из убитых женщин. Она лежала на деревянном полу. Левая грудь отрезана. Убийца, очевидно, вынул ребра, а затем вернул их на место, промахнувшись лишь на несколько миллиметров. Горло перерезано на несколько сантиметров выше ключицы. Прямо над ее головой на полу нацарапано слово «синистер» (7). «Это еще мягко сказано», — подумала я.
Малдер изучал одну из страниц отчета.
— Он вырезает им сердца?
Скиннер мрачно кивнул.
— А вместо них оставляет маленькие шарики. Экспертиза показала, что они сделаны из селена. Эйприл Ларсен — женщина, которую похитили сегодня, — работает медсестрой в мемориальном центре. Она не пришла на свою смену к шести утра, а когда полиция приехала в ее квартиру, там нашли тело Хайке Брандстаттер, предыдущей жертвы. Я хочу, чтобы вы оба немедленно отправились в Балтимор. Согласно заключению патологоанатома, он должен убить женщину примерно за двадцать четыре часа до того, как оставит ее тело в другом доме. У нас меньше четырех дней.
Скиннер внимательно посмотрел на нас, а затем переключил внимание на другой файл.
— На этом все, — сказал он.
Малдер, как обычно, открыл передо мной дверь жестом истинного джентльмена. Я вышла в коридор, сделав вид, что не замечаю неприкрытое любопытство во взгляде Ким.
Мы подошли к лифту.
— Я должен забрать пальто из офиса, — сказал Малдер. — И взять дома кое-что из одежды. Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, мой чемодан все еще в багажнике.
Малдер нажал на кнопку вызова.
— Хорошо. Ну… Хочешь встретиться у меня, или мне забрать тебя из офиса? Или как?
«Он пытается, — сказала я себе. — Оцени это».
— Спасибо, Малдер. Встретимся около Парка Конституции, хорошо?
На его лице отобразилось удивление, но он ничего не сказал.
— Конечно. Я буду там где-то через час, потом сразу поедем. — Он еще несколько раз нажал на кнопку. — Ты уверена, что готова, Скалли? Им в этом деле в основном понадобится профайлер. Скиннер поймет, если ты скажешь, что тебе нужно время восстановиться.
Двери лифта открылись, и мы зашли внутрь.
— Спасибо, Малдер, со мной все в порядке.
Мне показалось, что он хотел сказать что-то еще, и поэтому я упорно не смотрела на него, пока двери лифта не открылись в холле.
— Увидимся примерно через час, — сказала я, вышла на улицу, где меня встретило холодное серое утро, и поймала такси.
***
ПАРК КОНСТИТУЦИИ
9:03
Мемориальная стена ветеранов Вьетнама — внушительная конструкция сурового вида: две стены из цельного черного гранита в семьдесят пять метров длиной, высота которых постепенно возрастает от двадцати сантиметров до трех метров в самой высокой точке и затем снова уменьшается. Стоя перед Стеной, можно увидеть свое отражение в отполированной поверхности. Оно похоже на призрака, прячущегося за бесконечным списком имен.
Основание памятника усыпано дарами погибшим. Однажды я увидела среди других подношений лепесток розы и осторожно взяла его в руки. Как и солдат, в честь которого он был там оставлен, лепесток превратился в пыль.
С того самого момента, как мы уехали из Питтсбурга, голос Леонарда Беттса в моей голове повторял снова и снова, как заевшая пластинка: «У тебя есть то, что мне нужно».
«Нельзя почувствовать, что у человека рак, — говорит та часть моего мозга, которая отвечает за Скалли, доктора медицинских наук. — Это невозможно».
Но агент Дана Скалли, которая уже видела необъяснимое, не так в этом уверена. «Почему ты не захотела, чтобы доктор в Филадельфии сделал томограмму?»
«Потому что, согласно шкале комы Глазго (8), это не требовалось, — замечает доктор. — Нет необходимости. Провалов в памяти нет. Реакции быстрые и естественные. Зрачки одинакового размера».
«Конечно, — отвечает женщина, которая уже дважды сама стала секретным материалом. — А как насчет того носового кровотечения?»
Доктор Скалли раздраженно фыркает. «Сухой воздух».
«Ну конечно. Не навещала Бетси Хагопиан в последнее время?»
Я снова закрыла глаза и вздохнула. Этот внутренний диалог сводил меня с ума. Я так и не сказала Малдеру о словах Леонарда и о том, что они могут значить. Он не знал, как я боюсь, что они окажутся правдой, и как этот страх лишает меня остатков разума.
Услышав какой-то звук, я оглянулась и увидела склонившуюся к стене пожилую женщину, которая, прижав к шероховатой поверхности лист бумаги, водила по нему карандашом. На бумаге медленно, буква за буквой, проступало чье-то имя. На правой руке женщины было обручальное кольцо. Вдова. Кого она потеряла? Своего молодого супруга? И это кольцо — все, что у нее осталось в память о нем?
Специфика моей работы сделала смерть привычной частью жизни, но, потеряв практически одновременно сестру и отца, я в полной мере осознала, что статистические таблицы смертности Бюро не дают никак гарантий.
Мне всегда казалось, что я не могу умереть от рака. Ведь я молода, в хорошей физической форме и всегда заказываю салат без соуса, а регулярное курение — привычку, которая была у меня в колледже, — сократила до пары сигарет в моменты особого напряжения. Я всегда думала, что если умру не от старости, то погибну на службе. Скончаюсь в расцвете сил и на вершине славы, а не буду медленно угасать.