— Тогда вас можно считать свободным человеком. Альфред покажет вам Москву. Это удивительный город.
Я кивнул, демонстрируя, что полностью согласен с хозяином квартиры.
— Как твоя работа, Альфред? — поинтересовался Константин Евгеньевич.
— Работа как работа.
— Когда ты летишь в Дюссельдорф?
— Через две недели.
— У тебя все готово?
— Да.
— С людьми разговаривал?
— Конечно.
Они отвлеклись, явно забыв обо мне, и я даже почувствовал себя лишним. У них была своя жизнь, неведомая мне. В этой жизни носили старинные золотые перстни, сидели и спали на антикварной мебели и запросто летали в Дюссельдорф.
— Проблем с вылетом не будет? — спросил Конcтантин Евгеньевич.
— Думаю что нет. Я, правда, еще не разговаривал с Самсоновым.
— Может не отпустить?
— В общем, да.
— Что же он у тебя строгий такой? — шутливо попенял Константин Евгеньевич.
Загорский пожал плечами.
— Давай там без фокусов.
— Не от меня зависит, — напомнил Загорский.
— Так я ему рога обломаю, — сказал Константин Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.
Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетек в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.
— Я угощу вас коньяком, — объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел. Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал все это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?
— Нравится? — спросил он меня и обвел рукой комнату.
— Роскошно, — оценил я. — А он кто?
Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.
— Ты о ком, Женя?
— О Константине Евгеньевиче, — проявил я упрямство.
Неопределенный жест руки — вот и все, что я получил в ответ. Черт побери, я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Демин. Я вспомнил про Демина, про деньги и вдруг понял, что Загорский может мне все объяснить,
— Мы деньги получали, — сказал я. — Там, в доме Самсонова. Помните?
— Ну конечно. Получение денег — столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.
— Вы всегда их так получаете?
— «Так» — это как?
— Нигде за них не расписываясь.
— Как правило. А почему тебя это удивляет?
— Я привык расписываться в ведомости.
— Отвыкай, — посоветовал Загорский. — Запомни: меньше формальностей — больше денег. Такой закон.
Это мне еще предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.
— А что за деньги? — спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.
— Зарплату нашу обсуждаем, — пояснил Загорский. — Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.
— «Черный нал»?
— Ну конечно.
— Самсонов хорошо, наверное, кормится?
— Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, — усмехнулся Загорский.
Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И соответственно с Самсоновым.
— За знакомство, — предложил тост хозяин.
Мне никогда не нравился коньяк. Но то, что я выпил сейчас, не было похоже ни на что из того, чем меня потчевали прежде. Значит, меня обманывали. Я с благодарностью посмотрел на Константина Евгеньевича. Он ответил мне мягким благожелательным взглядом.
— Наливайте себе еще, Женя, — предложил он.
— У нас здесь без церемоний.
Без церемоний — это мне понравилось. И я выпил еще.
— Планы какие-нибудь у вас есть, Женя?
Я непонимающе посмотрел на хозяина.
— Здесь в Москве, чего хотите добиться? — пояснил он свою мысль.
Я пожал плечами, показывая, что и сам не знаю. Да и думать не хотелось — пьянящее тепло разливалось по телу.
— Вы мне понравились, — сказал Константин Евгеньевич. — Думаю, что смогу вам помочь.
Поскольку я не успел захмелеть слишком сильно, то догадался наконец, что меня сюда привели не просто так. Это самые настоящие смотрины. Я был нужен им, но они пока не говорили об этом открыто,
— Вообще-то я работаю на телевидении. Мне там нравится.
— И дальше работайте, — благосклонно и понимающе улыбнулся мне Константин Евгеньевич. — Одно другому не помеха.
И опять он не сказал, что имеется в виду.
— Я, кстати, очень люблю смотреть вашу передачу, — признался хозяин. — Какие типажи! Людей просто насквозь видно. У вашего Самсонова талант. Он снимает анекдот, хохму, а в какой-то момент вдруг начинаешь понимать, что все всерьез. Люди так раскрываются, будто их всю жизнь знаешь.
— Не любит он людей, — мрачно изрек Загорский.
— А ты разве их любишь, Альфред? Загорский подумал и после паузы признался:
— Нет, не люблю.
— Вот видишь, — спокойно сказал Константин Евгеньевич. — Так что Самсонова больше не в чем упрекнуть.
После этого разговор переметнулся на что-то совсем уж пустячное. Мы пили коньяк. Константин Евгеньевич курил свои чудные ароматные сигареты. Потом он показывал мне коллекцию старинного оружия. Это была настоящая музейная экспозиция. Мне понравилось. Константин Евгеньевич пообещал подарить один из кинжалов.
— Меня посадят, — попытался возражать я. — Это же холодное оружие.
— Меня ведь не сажают, — спокойно ответил хозяин.
Я обернулся и посмотрел ему в глаза. У него был холодный трезвый взгляд уверенного в себе человека.
— Ничего не бойся, Евгений.
— Я не боюсь.
— Вижу. Ты молодец.
В его словах не было ерничанья. Все всерьез.
Я пробыл в роскошной квартире до поздней ночи, а потом уехал, хотя мне и предлагали побыть еще. Я помнил обещание, данное Светлане, — приехать на ночь к ней.
Она не спала. На меня не сердилась и только спросила:
— Ну и как?
— Ничего, — ответил я.
— Загорский знакомил тебя со своими друзьями?
— Да.
— Как они тебе?
— Ничего, — повторил я.
— Ты поосторожнее с ними.
— Почему?
Светлана пожала плечами:
— Так, вообще.
— Брось, я ведь не маленький.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и сказала:
— Как знаешь.
Больше мы с ней эту тему не обсуждали.
Глава 9
На следующий день, когда я пришел к Самсонову в кабинет, он тоже спросил меня о Загорском. У него сидела какая-то вызывающе накрашенная девица лет восемнадцати. То, что она из молодых да ранних, было видно невооруженным взглядом. Девица, увидев меня, закинула ногу на ногу. Ножки у нее были что надо, а платьице из разряда «более, чем мини», так что я все оценил по достоинству. Она это заметила и надула губки — начиналась обычная игра. Я с удовольствием поучаствовал бы в этой игре, но Самсонов вернул меня к действительности.
— Как тебе вечер в компании Загорского?
— Ничего, — ответил я. — Мне понравилось. Самсонов кивнул, словно и не ожидал иного ответа.
— Ты знаешь о содержании следующего сюжета нашей передачи?
— Нет.
— Тогда знакомься. Это Марина. У нее скоро свадьба, и она решила разыграть своего будущего мужа.
— Надеюсь, это произойдет уже после свадьбы, — заметил я. — Когда несчастный парень уже ничего не сможет изменить.
— Не после свадьбы, Женя, а в день свадьбы.
Сначала я посмотрел на Самсонова. Потом на Марину. Оба они выглядели совершенно серьезными. Значит, не шутка.
— Милочка, — сказал я Марине. — Вам, конечно, виднее, но ваш брак может рухнуть в первый же день Вы хоть дождитесь того момента, когда ваш священный союз уже будет скреплен подписями счастливых молодоженов.