– Откуда вы? – спросил Константин Евгеньевич.
– Из Вологды, – ответил я.
– И как там Вологда?
Я пожал плечами, не зная, как ответить. Не представлял, чем может заинтересовать Вологда такого человека, как мой собеседник.
– Он сбежал оттуда, – подключился к разговору Загорский. – Его манят огни больших городов.
Сказал и едва заметно улыбнулся. Я заметил, что он обращается к Константину Евгеньевичу с необычайным пиететом. Если бы не его аристократизм, можно было бы принять это за подобострастие.
– И что же молодой человек успел посмотреть в Москве?
– Ничего, – признался я.
– Напрасно, – покачал головой Константин Евгеньевич и раскрыл массивный портсигар, лежащий на столике с резными ножками.
Он взял из портсигара сигарету и прикурил ее, пустив дым в потолок. На его среднем пальце я увидел массивный вычурный перстень: казалось, что золотой паучок обхватил зеленый камень своими золотыми лапками.
– Вы женаты, Евгений?
– Нет, – ответил я после паузы.
Вопрос оказался для меня несколько неожиданным.
– Тогда вас можно считать свободным человеком. Альфред покажет вам Москву. Это удивительный город.
Я кивнул, демонстрируя, что полностью согласен с хозяином квартиры.
– Как твоя работа, Альфред? – поинтересовался Константин Евгеньевич.
– Работа как работа.
– Когда ты летишь в Дюссельдорф?
– Через две недели.
– У тебя все готово?
– Да.
– С людьми разговаривал?
– Конечно.
Они отвлеклись, явно забыв обо мне, и я даже почувствовал себя лишним. У них была своя жизнь, неведомая мне. В этой жизни носили старинные золотые перстни, сидели и спали на антикварной мебели и запросто летали в Дюссельдорф.
– Проблем с вылетом не будет? – спросил Константин Евгеньевич.
– Думаю, что нет. Я, правда, еще не разговаривал с Самсоновым.
– Может не отпустить?
– В общем, да.
– Что же он у тебя строгий такой? – шутливо попенял Константин Евгеньевич.
Загорский пожал плечами.
– Давай там без фокусов.
– Не от меня зависит, – напомнил Загорский.
– Так я ему рога обломаю, – сказал Константин Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.
Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетек в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.
– Я угощу вас коньяком, – объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел. Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал все это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?
– Нравится? – спросил он меня и обвел рукой комнату.
– Роскошно, – оценил я. – А он кто?
Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.
– Ты о ком, Женя?
– О Константине Евгеньевиче, – проявил я упрямство.
Неопределенный жест руки – вот и все, что я получил в ответ. Черт побери, я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Демин. Я вспомнил про Демина, про деньги и вдруг понял, что Загорский может мне все объяснить.
– Мы деньги получали, – сказал я. – Там, в доме Самсонова. Помните?
– Ну конечно. Получение денег – столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.
– Вы всегда их так получаете?
– «Так» – это как?
– Нигде за них не расписываясь.
– Как правило. А почему тебя это удивляет?
– Я привык расписываться в ведомости.
– Отвыкай, – посоветовал Загорский. – Запомни: меньше формальностей – больше денег. Такой закон.
Это мне еще предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.
– А что за деньги? – спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.
– Зарплату нашу обсуждаем, – пояснил Загорский. – Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.
– «Черный нал»?
– Ну конечно.
– Самсонов хорошо, наверное, кормится?
– Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, – усмехнулся Загорский.
Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И соответственно с Самсоновым.