– А есть задумки? – осведомился Алекперов.
– Сколько угодно! Я бы хотел показать настоящие чувства, на грани фола. Ты понимаешь? Чтобы у зрителя – мурашки по коже.
Самсонов преобразился. Кажется, он постепенно забыл о нас, уносясь куда-то туда, где нас с Алекперовым не было и куда нам путь был заказан.
– Представь себе морг…
Я открыл рот. Съемки в морге – это что-то.
– Бетонные подиумы-столы, на них лежат трупы. Приводят группу студентов-медиков. Они будут присутствовать при вскрытии. Перед ними труп. Патологоанатом берет скальпель, и вдруг «мертвец» открывает глаза.
Алекперов покачал головой, похоже, еще не решив для себя, как следует воспринять услышанное.
– И что? – наконец спросил он. – Ты действительно находишь это интересным?
– А ты? – вопросом на вопрос ответил Самсонов.
– Чушь какая-то, если честно.
Самсонов недобро засмеялся:
– Зачем ты говоришь неправду? Ты же профессионал и понимаешь, что этот сюжет, если его хорошо проанонсировать, заставит зрителей на время забыть о существовании других каналов. Стопроцентный рейтинг!
– Зато на следующий день совет директоров вышвырнет меня с работы.
Самсонов снова засмеялся:
– Спасибо, что ответил искренне. В том-то и дело, уважаемый босс, что я не снимаю того, что я хочу снимать. Я снимаю то, что мне позволяют. Своего рода цензура, ты же понимаешь.
Алекперов вздохнул:
– Мы не можем показывать ужасы. Да еще в прайм-тайм.
– Хорошо, не надо ужасов, – неожиданно легко согласился Самсонов. – Другой сюжет могу тебе предложить. Кабинет директора предприятия. Он вызывает к себе одного из сотрудников, начальника отдела, предположим, и объявляет о предстоящем увольнении. А мы все это осторожненько снимаем.
– И ты думаешь, будет что смотреть? – неодобрительно скривил губы Алекперов.
– Да! – с чувством ответил Самсонов. – И еще как! Ты знаешь, чего хотят люди? Они хотят с безопасного расстояния наблюдать за поведением человека, попавшего в неприятную ситуацию. Когда они смотрят художественный фильм – им это уже интересно. А если это реально происходит в жизни – это просто высший пилотаж. В истории с увольнением – все комплексы маленького человека. Каждый боится потерять работу, и вдруг ему показывают, как это происходит в действительности. А наш герой тем временем начинает лебезить перед директором, рассказывать о больной жене, голодных детях и о недостроенном дачном домике. Я покажу людям жизнь!
– Это не жизнь, а унижение героя передачи.
– Да таких унижений на земле в день по миллиону! – сердито сказал Самсонов. – Это происходит ежесекундно. И никто этого еще не показал на экране. Я буду первым.
Его явно стал тяготить этот разговор.
– Мы не можем зарабатывать популярность с помощью скандальных сюжетов. Есть определенные этические нормы…
– Я иногда думаю, что ты недостаточно профессионален, – внезапно прервал босса Самсонов.
Это было вызывающе дерзко, и Алекперов замолчал.
– Я думаю так потому, что для настоящего телевизионщика есть только один критерий – рейтинг передачи. Все остальное от лукавого.
– Может, ты и телевизионщик, но не дипломат, – оценил Алекперов.
– Возможно.
– Поэтому доверь разработку стратегии программ другим.
Жесткости в голосе Алекперова не было, но именно сейчас говорил настоящий босс. Это я сразу почувствовал.
– Подумай над тем, Сергей, чтобы добавить в свои сюжеты юмора. Просто посмешнее, людям это нравится.
– Пусть смотрят «Смехопанораму», – буркнул Самсонов. – У нас другая передача.
Алекперов подался вперед, как будто хотел быть услышанным Самсоновым.
– Дело вот в чем, Сергей. У тебя одна из самых рейтинговых передач, и ты это знаешь. Еще ты знаешь, что мой телеканал заинтересован в том, чтобы твоя программа сохраняла популярность. Это не только в твоих интересах, но и в наших.
Он уже, оказывается, считал самсоновскую передачу своей, ведь она приносила хорошие деньги.
Алекперов поднялся из кресла и поправил галстук. Галстук у него был преотличнейший: неброский и дорогой. Так одеваются настоящие боссы.
– Хорошо, – каким-то скучным голосом сказал Самсонов. – Я учту твои пожелания.
– Учти, учти, – улыбнулся Алекперов, не желая, видимо, расставаться с чувством взаимного неудовольствия. – А то ведь, не ровен час, тебя действительно бить начнут.
Он дважды за последние пятнадцать минут упомянул о грядущих неприятностях. И я вдруг подумал о недавних гостях Самсонова, после «беседы» с которыми он так безуспешно вытирал с лица кровь. Подумал и посмотрел на Алекперова, пытаясь оценить, мог ли он участвовать в чем-то неприглядном. На мой взгляд, выходило, что мог. Запросто.