Один мужчина ринулся вперед, и раздался звон металла, когда Максим парировал его удар. Еще трое решились потягаться в мастерстве с маркизом, но тут же отступили. Легкость, с которой он защищался, убедила остальных в том, что не стоит слушать хозяина. Ведь в конце концов они пришли сюда, чтобы веселиться, а не сражаться с умелым фехтовальщиком.
— Разве мало горя вы принесли в этом дом? — закричала Илис, вскочив на ноги. Ее возмутило, что этому человеку удается держать в страхе весь зал и при этом делать свое грязное дело. — Неужели вы хотите испортить свадьбу Арабеллы, привнеся в нее еще больше горя и боли?
Тяжелый взгляд зеленых глаз устремился на нее.
— Это был мой дом, и сегодняшняя свадьба могла бы быть моей свадьбой, если бы не козни этого подлеца. Что, по-вашему, мне следует делать, сударыня? Без борьбы оставить все Эдварду Стэмфорду? — Его саркастический смех полностью опровергал возможность подобного решения. — Следите за мной и проверьте, пойду я на это или нет!
Охваченный паникой, Эдвард пришел в отчаяние.
— Неужели здесь нет ни одного храбреца, чтобы схватить его? — завопил он. — Он изменник! Он заслуживает смерти!
Жених Реланд, который пил гораздо больше остальных, оперся руками о стол и стал медленно подниматься. Гости мгновенно расступились, освободив пространство между двумя мужчинами. Он единственный из присутствующих был достойным противником маркизу.
— Арабелла — моя! — прогремел Реланд. Помотав головой, чтобы прогнать дурман, он грохнул кулаком о стол. — Я убью любого, кто попытается забрать ее у меня!
Эдвард торопливо дал знак одному из гостей, чтобы ему передали шпагу Реланда, и, как только она оказалась у него в руках, протянул ее своему зятю.
— Застигни его врасплох, если сможешь, — посоветовал он. — Маркиз очень хитер, это уж точно.
Граф пренебрежительно фыркнул:
— Ты, мелкий хорек, хочешь, чтобы я вместо тебя пустил ему кровь?
Внезапно Эдвард почувствовал, что его лоб покрывается испариной. Его губы беззвучно шевелились, пока он подыскивал подходящий ответ:
— Я… э-а… не могу… защищать… свою дочь, Реланд. Я плохой фехтовальщик по сравнению с его светлостью. — Он кивнул в сторону маркиза. — Это настоящий волк, Реланд, а тебе известно, что хорек не может драться с волком. Ты ему подходишь гораздо больше. Медведь против волка. Так и должно быть.
Задобренный тестем, Реланд, спотыкаясь, сделал несколько шагов, остановился, широко расставив ноги, обвел присутствующих пьяным взглядом. Маркиз ждал его со шпагой в руке, и, хотя расстояние между ними было небольшим, Реланду казалось, что он видит своего противника в конце длинного и узкого, погруженного во мрак коридора и что только там, где стоял маркиз, сияет свет, который тоже постепенно меркнет. Он чувствовал себя страшно уставшим. Его руки были слишком неподъемными. Нужно немного отдохнуть… всего минутку.
Реланд Хаксфорд рухнул на колени, его голова свесилась. Он оперся на руки, упрямо пытаясь удержаться, но в следующее мгновение, подобно раненому медведю, повалился на пол.
Эдвард подскочил к нему. Выхватив у Реланда шпагу, он высоко поднял ее.
— Кто примет вызов? Кто из вас, Хаксфордов, отважится подобрать шпагу, выпавшую из рук вашего родственника?
Но никто не отозвался, а Девлин, стоявший возле двери, с издевкой усмехнулся и заметил:
— Шпага у тебя, сквайр. Ты примешь вызов.
Эдвард изумленно уставился на Девлина, уверенный, что тот лишился рассудка. Но издевка, написанная на лице молодого человека, убедила его в обратном. Опустив глаза, он с ужасом посмотрел на оружие, которое держал в руке, и понял, что никто не будет защищать его. Он тревожно взглянул на человека, которого ославил как предателя. Даже дерзкая улыбка маркиза, открыто глумившегося над ним, не прибавила ему смелости, чтобы поднять шпагу и сразить своего противника.
Максим негромко засмеялся, чем нанес безжалостный удар по достоинству Эдварда.
— Иди-ка сюда, Эдвард, — поддразнивал он. — Разве ты потерял вкус к кровопусканию? Я здесь и готов встретить твой удар.
Страх сдавил грудь Илис, наблюдавшей за двумя мужчинами, ледяной холод ужаса разлился по ее телу. Ее трясло, сердце бешено стучало, потому что она прекрасно знала, каков будет исход поединка, если маркизу удастся спровоцировать ее дядюшку. Не вызывало сомнения, что лорд Сеймур намеревается убить его.
Ей было мучительно больно от подобной несправедливости, и внезапно она поняла, что единственного человека, способного остановить Сеймура, просто нет в зале.
Приподняв тяжелые юбки почти до самых колен, Илис выскочила из зала и бросилась вверх по лестнице. Дверь в покои Арабеллы была приоткрыта, и, не постучавшись, Илис ворвалась внутрь. Она собиралась было позвать сестру, но ее голос прозвучал не громче шепота, и в ее душе пронесся целый ураган чувств, когда она огляделась по сторонам.
Передняя была погружена во мрак, прорезаемый лишь слабым светом, падавшим из двери в спальню.
Стояла полная тишина. Арабеллы нигде не было видно. Из спальни не доносилось ни звука.
Со свечей специально сняли нагар. Запах горячего воска все еще стоял в комнате.
Илис охватило недоброе предчувствие, когда она бросилась в спальню. Там горела единственная свеча, плясавший в камине огонь бросал золотые отсветы на стены, а падавшие на пол тени от кресел с высокой спинкой казались необычайно длинными. Бархатный полог над массивной кроватью был откинут, открывая богато расшитое одеяло. Ничто не указывало на то, что в этой комнате находится невеста, которая ждет своего жениха.
Выйдя на балкон, Илис оглядела сад, пристально всматриваясь в причудливые ночные тени. Ее внимание привлекло чье-то мелодичное насвистывание, и она увидела Квентина, направлявшегося в зал. Она не заметила, как он уходил, но весь его вид, его спокойствие свидетельствовали о том, что он не подозревает о случившемся. К тому же он никогда не пришел бы на выручку Эдварду, так как ненавидел его не меньше, чем Максим Сеймур.
Илис скользнула в комнату. Если она сейчас не разыщет кузину, Эдвард будет вынужден ответить на вызов маркиза, и тогда тот удовлетворит свою жажду мести.
Несмотря на тепло, излучаемое камином, Илис охватила внезапная дрожь, и что-то заставило ее поднять глаза. Она увидела свою тень, падавшую на противоположную стену, а рядом, с обеих сторон, — еще две тени, явно принадлежащие мужчинам, которые подкрадывались к ней.
В комнате кто-то был! Илис метнулась вперед, увернувшись от рук, пытавшихся схватить ее. Раздавшийся за ее спиной звук только доказывал, что тени не были плодом воображения. На том месте, где она только что стояла, боролись два человека, их злобное бормотание нарушало царившую тишину.
— Черт бы тебя побрал, Фич! Ты сломаешь мне нос! Пошли!
— Она убегает! Лови ее!
Высокая тень бросилась за Илис, которая, подобно испуганной лани, увернулась, но тут же наскочила на второго. Удивленный не менее ее, мужчина покачнулся и обхватил девушку своими огромными лапищами, сбив при этом ток. Спустя мгновение лицо Илис было прижато к жесткой шерстяной куртке разбойника. В нос ей ударил запах пота, смешанный с вонью жареной рыбы. Испуганная тем, что может ожидать ее, она стала отчаянно вырываться, однако хватка мощных рук не ослабевала. Случайно Илис задела свое ожерелье, нитка порвалась, и драгоценные жемчужины посыпались на пол, однако это не остановило ее. Внезапно мозолистая рука зажала ей рот — тут же раздался стон, когда Илис впилась зубами в шершавую ладонь. Разбойник отдернул руку, и девушка, набрав в грудь побольше воздуха, уже собралась позвать на помощь, как в рот ей воткнули скомканную тряпку.
Илис опустила острый каблучок своей туфельки на одетую в мягкий сапог ступню и тут же со всей силы пихнула разбойника в живот. Как только девушка, которая была не из тех, кто падает в обморок при первом признаке опасности или сдается без борьбы, осознала, чго свободна, она попыталась сбежать, но не успела сделать и шагу, как на нее накинули сдернутую с окна штору. Отчаяние и страх переросли в ярость. В этот самый момент мускулистая рука обвилась вокруг ее шеи и так сильно прижала к лицу плотную ткань, что Илис не смогла дышать. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее ей сдавливали горло, однако, как только она немного угомонилась, хватка ослабла. Девушка со всей ясностью осознала, что выхода нет, что, так или иначе, победа останется за разбойниками.