— Ни звука! Нам грозит опасность.
Это был голос Джастина, и она, облегченно выдохнув, приникла к нему. А три тени приближались, и они замерли, скованные страхом, что их обнаружат. Тот, кто шел впереди, остановился прямо посреди переулка и упер руки в бока. Освещенный слабым светом, он представлял собой величественное и в то же время пугающее зрелище. И он, и двое его спутников были одеты чрезвычайно странно, в каком-то совершенно незнакомом Илис стиле. Длинный потертый мерлушковый кафтан был стянут на тонкой талии широким ремнем, с которого свешивалась шпага. Сзади воротник плотно прилегал к шее, а спереди распахивался, обнажая завязки темной туники. Поля шляпы были из мерлушки, а в матерчатой тулье, лихо заломленной набок, виднелась сверкающая булавка. Из-под длинного, доходившего до середины икр кафтана выглядывали широкие штаны, заправленные в сапоги. В темноте было трудно различить черты незнакомца, но Илис показалось, что она заметила длинные темные усы и шрам, пересекавший щеку.
Незнакомец прислушался, потом двинулся дальше. Снег скрипел под его ногами. Когда он проходил мимо того места, где прятались Илис и Джастин, девушка вжалась в стену и затаила дыхание. Ее легкие разрывались от отсутствия воздуха, но она заставила себя сидеть тихо как мышка и ждать, пока кошка уйдет.
Незнакомец дошел до конца переулка и остановился. Остальные двое догнали его, и все трое завернули на более широкую улицу. Мертвую тишину нарушил облегченный вздох Джастина.
— Купцы из Новгорода, — сообщил он свистящим шепотом. — Говорят, несколько недель назад их здесь было целое полчище. Я фидел только двух или трех ф конторе. Это жестокие люди, и они крепко держатся друг за друга. Даже Хиллиард не осмеливается приближаться к ним. Говорят, что это бояре, которых царь Иван изгнал из Новгорода ф один из своих опустошительных набегов на город. С тех пор как ф прошлом году царь умер, они открыто заявили о желании фосстановить свою фласть ф Новгороде. Черноморские порты боятся фозобновлять торговлю с ними. Я буду удивлен, если тот фысокий не окажется князем. У него такой фид, словно ему пришлось с боями пробираться от самого Новгорода.
— А куда они идут? — спросила Илис.
— Ф общественный зал конторы… чтобы понаблюдать и послушать.
Вполне возможно, подумал Джастин, новгородцы идут туда с совсем иными намерениями, но как бы то ни было, он должен срочно попасть в контору и узнать, что Хиллиард скажет об англичанине.
— Вы тоже туда направляетесь? — поинтересовалась девушка.
Джастин помог ей подняться.
— Я собирался, но не могу же я оставить фас одну, а фремени провожать фас до дома у меня нет. Что же мне с фами делать?
— А вы не могли бы взять меня с собой… или разрешить просто следовать за вами?
— Фам никогда не удастся пробраться ф контору, а если фы останетесь здесь, кто-нибудь примет фас за шпиона. — Джастин в задумчивости потер лоб, не зная, как поступить. Внезапно его осенило. Пусть девушка узнает о деятельности Максима. И кто лучше поведает об этом, если не сам Карр Хиллиард? — Кажется, я фынужден согласиться. — Он протянул ей руку. — Пойдемте.
Они дошли до конца переулка и завернули за угол. Трое новгородцев приблизились к массивному зданию с красивым фронтоном и широкими ступенями. Возле входной двери стоял высокий и мускулистый стражник, и даже издали Илис смогла различить выражение благоговейного ужаса, отразившееся на его лице при виде новгородцев. Взглянув на представленный ими оттиск, он поспешно вытянулся и проводил их внутрь.
— Мою печать он разглядывает более фнимательно, — обиженно произнес Джастин и посмотрел на Илис. — Если кто-нибудь спросит, говорите, что фы подмастерье Ду Фольстада. Опускайте глаза, когда заметите чей-то фзгляд. У фас совсем не мальчишеский фид.
Илис обиженно фыркнула. Она могла бы многое порассказать ему о маскировке. Например, его собственный наряд сильно менял его внешность, но, по ее мнению, делал его настолько отталкивающей личностью, что мог отпугнуть любого.
Меньше всего Джастину хотелось, чтобы охранник увидел лицо Илис. У нее слишком тонкие черты, чтобы выдавать себя за юношу. Поэтому он устроил небольшой спектакль, когда предъявлял охраннику печать. Из зала доносились громкие возгласы и хохот. Илис попыталась заглянуть внутрь через дверное стекло и с сожалением отпрянула, когда Джастин несильно шлепнул ее. Обрушив на нее водопад германских слов, он так пихнул ее, что она буквально влетела в зал, к вящей радости охранника, который с одобрением отнесся к действиям Джастина. Он вскользь взглянул на печать, а на девушку вообще не обратил внимания, продолжая посмеиваться над новым поколением подмастерьев.
Потирая ушибленное место, Илис последовала за Джастином, который направился в заполненный народом, ярко освещенный зал. Девушку окутали запахи жареного мяса, дыма, пота и крепкого пива. Пока они пробирались через толпу, она держалась вплотную к Джастину и осторожно поглядывала по сторонам. Одни сидели за длинными столами, уставленными различными блюдами и бутылями, другие собирались большими шумными группами, а третьи просто бродили по залу.
На небольшом возвышении был расположен стол, за которым сидели несколько мужчин. Хотя Илис никогда не видела Карра Хиллиарда, она сразу же узнала его. Он сидел в центре, в самом широком кресле. Он хорошо сознавал свою власть, положение и могущество и выглядел самоуверенным и высокомерным. С его шеи свешивалась толстенная золотая цепь с бляхой, на которой был изображен символ Ганзейского союза. На некотором расстоянии от него стоял коренастый мужчина, наблюдавший за залом. Казалось, царившая вокруг суета никоим образом не касается его. Его поза свидетельствовала о том, что он наделен огромными полномочиями давать отпор тем, кто осмелится помешать собранию и в особенности Карру Хиллиарду. К его поясу была пристегнута шпага, а рука лежала на рукояти кинжала.
Внимание Илис привлекли громкий смех и голоса хором считавших людей. Приподнявшись на цыпочки, она выглянула из-за плеча Джастина и увидела юношу примерно ее возраста, который, шатаясь, брел между двумя рядами кричащих и размахивающих плетями мужчин. Мастера со смаком обрушивали плети на его спину и разражались радостными возгласами каждый раз, когда бедняга спотыкался.
Догадавшись, что стала свидетелем своего рода ритуала, имевшего целью доказать никчемность подмастерья, Илис отвернулась, чтобы не видеть его изорванной в клочья и пропитавшейся кровью рубашки. Она мысленно обратилась к Богу, взмолившись, чтобы ей никогда не пришлось испытать подобное на себе. И это в отличие от несчастного подмастерья не будет простой проверкой ее жизнеспособности.
Испугавшись, что ее могут разоблачить, она сжалась, стараясь стать как можно незаметнее, и спряталась за спины зрителей. Она обеспокоенно оглядывалась каждый раз, когда в сплошной людской стене появлялся просвет. Сообразив, что потеряла из виду Джастина, Илис впала в панику и принялась обыскивать взглядом зал. Однако вместо Джастина она увидела Николаса, поглощенного разговором с ганзейскими мастерами. У него был расстроенный и сердитый вид, и девушка спросила себя, не связано ли это каким-то образом с ней. В следующее мгновение капитана загородила чья-то широкая спина, и Илис осторожно повернулась, чтобы осмотреть другой конец зала.
Хотя в помещении было сумрачно и дымно, ей удалось разглядеть высокого новгородца и его спутников. Он снял свой кафтан, но оставил на голове шапку. Его свободная туника была перетянута украшенным янтарем ремнем с пристегнутой к нему шпагой. Своей осанкой — откинутая голова и гордо расправленные широкие плечи — он напоминал принца. Илис не смогла удержаться от того, чтобы не рассмотреть его повнимательнее. В зале царил полумрак, поэтому девушке трудно было различить его черты, однако длинные усы и оттянутые к вискам глубокие глаза на смуглом лице делали его похожим на монгола. Хотя… не совсем. Что-то в его облике показалось ей знакомым. Ее бы не удивило, если бы оказалось, что он похож на героя ее давних детских фантазий.
Илис почувствовала, что кольцо потных тел сжимается вокруг нее, и в ее сознании зазвучал сигнал тревоги. Оглядевшись, она увидела, что со всех сторон окружена возвышавшимися над ней мужчинами. Она уже сожалела о том, что ввязалась в столь дурацкую авантюру, и страстно желала убраться подальше от этого места. Если она когда-нибудь выберется отсюда, то навсегда покончит с переодеваниями и станет любящей и нежной женой.