— Ну, что, понравилось? — Гека допивал из граненого стакана свой «Портвейн», — ты, кстати, гони мне «капусту», а то еще привыкнешь к ней, как к родной. Оно же так всегда получается — берешь чужие, а отдавать приходится как свои.
Я протянул ему деньги.
— О! Про ученика моего забыли, — вспомнил Гека, — Петрович там переживает, нервничает, а может быть, тоскует и скулит.
— С чего бы это? — спросил я, — да спит он, наверное.
— Нет, нет, он не за нас волнуется, — поводил пальцем Гека, — он волнуется, потому что ждет «биомицина» и колбаски «Докторской», нет, стоп — «Ливерной».
— Он всегда меня ждет. А ведь я могу и не вернуться, как из боя. Надеюсь, ты меня понимаешь? — сказал Гека, похлопывая меня по плечу.
— Мы воюем за приобретение билетов Госбанка СССР, а за коммунизм пусть дураки сражаются. Когда я колесил по Северу, знаешь какую песню мы пели? «А я еду, а я еду за деньгами, за туманом едут только дураки».
По дороге Гека купил Петровичу бутылку «Столового», потому что оно дешевле и «собачьей» колбасы. Вскоре мы уже были на Молдаванке. Завернув в переулок, спустились в «царство» сырости и темноты. Петрович действительно не спал и маялся, как неприкаянный. Быстро выхватив из рук Геки бутылку вина он осушил ее за считанные секунды.
— Когда зарплату дашь? — прочавкал Петрович, заедая вино колбасой.
— Сейчас, сейчас, — Гека достал из кармана часть денег, — делить будем, как всегда, честно и по-братски. Сегодня я добрый. Вам по «злотику» (на одесском жаргоне это означало пятнадцать рублей).
— По «злотику»? — возмутился Петрович.
— Да, ты прав, — Гека пристально глянул на Петровича, — действительно не по «злотику». Лично тебе, Петрович — «червонец». Ты же «петушок» брал у меня три дня назад.
Петрович взял десять рублей, не задавая больше вопросов.
— Всего пятнадцать? — я слегка был обижен.
— Да, «Тимур Тимурович», — съязвил Гека, — для юнги это даже много. Поверь, все по «честноку». Ты пойми, мне же еще когда-нибудь надо отдать карточный долг Леве. Но и это еще не все. Петровича, как я обещал, ждет сюрприз, вечером «бычки в томате», а тебя, «Тимур Тимурович», русалка в собственном соку. Вот такое море сюрпризов вас ждет, хотя сегодня не Новый год и давайте без обид. Я делю всегда поровну и по-братски.
Вечером мы встретились с Гекой возле ресторана «Украина» на улице Ласточкина угол К. Маркса. Шумный ресторан, с живой музыкой и с завсегдатаями: одесскими «ментами», «блатной» публикой, проститутками. Мы вошли и сели за крайний столик. Подошедший официант поздоровался с Гекой. Я понял, что здесь он бывает чаще, чем моль в кармане старого пальто. Нам принесли цыплят-табака и графин, в виде химической колбы, с «паленой», как наше сабо, водкой. Пили мы много.
— Что это за водка? — кривясь, спросил Гека у официанта.
— Финская, — развел руками Лелик.
— Слушай, с каких пор бармен Болик, — как называл большого и толстого бармена Гека, — стал финном? Буряк для самогонки наш, перец грузинский, спирт медицинский, Болик хохол, а водка финская.
— Так ведь и твои «хрустальные» туфельки, известно, не из Парижа.
Гека перервал разговор и рассказал анекдот, довольно модный в то время.
— Сидят на зоне три зека, Вицин, Никулин и Моргунов. Спрашивают у Вицина: «Ты как работаешь?» Тот отвечает: «За себя и за того парня». «А ты?» — спрашивают у Никулина. «За себя и за того парня». «А ты?» — это же вопрос задают Моргунову. «А я и есть «тот» парень».
Все рассмеялись. Гека был уже достаточно пьян, да и я не очень трезв. Мы вспоминали торги, прошедшие на «одесской вещевой бирже» и сильно смеялись.
— Представляешь, — смеялся Гека, — приходит Ася домой и говорит своему «водяному»: «Так недорого купила такие красивые туфли». Представляешь, показывает ему туфли, а там одна туфля и та из пенопласта, но с клеймом Mondeal Paris, что в переводе «Сделано на Молдаванке» и всего за сто рублей. Вот чувак доволен будет. А Алла, представляешь, собирается с мужем в бомонд идти, вынимает новые французские туфли, чтобы похвастаться перед барыгами, а там одна туфля, отделанная сбоку кожей старой, замученной, бухой козы. А муж ее спрашивает: «Ты, где эту х…иту взяла?» А она говорит: «На одесской «туче» у Тимур Тимуровича». А он ей говорит: «Ты что, глаза там потеряла или ты на одной ноге там была?» «Чего на одной ноге?» «А оттого, что туфлю тебе одну дали, а вторая туфля тебе ни к чему» А она ему: «Почему вторая ни к чему?» А он ей: «А потому, что одну ногу я тебе сегодня выдерну».