— Не знаю, — замычал Руслан, — на часы я не смотрел. Я все по команде, как вы сказали.
— Болван! — заорал я на него, — у тебя хоть три класса общеобразовательной школы есть или у тебя сплошной коридор в голове? Так они же выпали на хрен, а ты в это время, придурок, рок-н-ролл в шлеме слушал!
— Леонид Александрович, я ведь все по инструкции, как вы и сказали.
— Ты, муфлон, а если бы я тебе по инструкции сказал, дедушкин шлем на задницу натянуть, ты бы тоже это сделал? Ты что, не понимаешь, что машину на такой дороге бросает, да еще и на скорости, какой человек там удержаться сможет? А ремни где?
— Леонид Александрович, ремни на месте. Все целые. Мы их не потеряли.
— Нет, ну баран-бараном. Что толку мне от ремней, — опять заорал я на него, — ты себе голову этими ремнями обвяжи. Депутаты где?
— Не могу знать, Александрович, — у Руслана, по-моему, съехал «чердак», — а может они спрыгнули и дальше охотиться пошли. Может в другую сторону.
— Да твоя мама, видимо, с гинекологического кресла спрыгнула, когда тебя рожала. Смотрел фильм «Тупой еще тупее тупого»? Где я тебя взял?
— Вы что забыли, Александрович, я же к вам по-знакомству попал. Меня ж в милицию хотели взять, а мой дядя посоветовал к вам подойти, на работу.
Нет, с Русланом говорить было бесполезно. Надо было что-то предпринимать. Два депутата пропали где-то в лесу, связи с ними нет. Все! Надо посылать ребят и самому выезжать. В милицию, думаю, звонить не буду, депутаты сказали, что они здесь инкогнито и лишний шум никому не нужен. Из своих, кому можно было сказать — сказал, а сам выехал в направлении злополучных Татарбунар. Через пару часов я уже стоял возле Руслана. Его состояние можно было охарактеризовать одним прилагательным — никакой. Он твердил все то же, что говорил по телефону. Мы заправили «красного мустанга» «Mitsubishi» и двинулись по маршруту охоты депутатов-ковбоев. В течение четырех — пяти часов поисков нам удалось найти пустую бутылку от коньяка и валявшуюся недалеко от дороги «Беретту» Иваныча. Депутаты исчезли бесследно. Испарились. Мы были на пяти машинах. По дороге мы сигналили и кричали в мегафон, но это было безуспешно. Депутаты как сквозь землю провалились. Мы решили заехать в Татарбунары и навести справки, на всякий случай, в больнице. Мы подъезжали к больнице, у меня зазвонил мобильник.
— Льоню, де ви?21 — я сразу узнал встревоженный голос Валерича.
— Валерич, ты, где дорогой? Мы тебя уже по всем лесам ищем.
— Та я тута, в Татарбунарах, у лікарні. Ногу зламав. Гіпс наклали22.
— Гипс наложили? А как ты себя чувствуешь? — один живой и то хорошо, обрадовался я.
— Мы через десять минут будем возле больницы. Выходи. Заберем тебя.
Подъезжаем к больнице. Выходит Валерич. Один костыль в руке, его поддерживает медсестра. Садится ко мне в машину.
— Ну, — с улыбкой спрашиваю, — Валерич, как дела?
— Та і шо, наклали гіпс, та перелом не сильний. Я ж не під своїм ім’ям, щоб гвалту не було23.
— Валерич, да как же это ты? — забеспокоился я, — это правильно, что не под своим именем, а то сейчас пресса бы набежала. Такое бы раздули… Депутат, в нетрезвом виде, с ружьем, сам в лесу… Ты-то как себя чувствуешь?
— Ну, цей Руслан в тебе і припарок! Сіли ми до кузова, ремені прив’язали, та й почали ганяти зайців. Зайців було десь з десятеро. Може трохи кон’яку і перепили, та Руслан таку карусель нам поробив... Ми йому кричимо: «Стій!» Дорога ж, вибоїни, байраки, а він музику на повну врубив, шолом на вуха натягнув... Господи! Шо то було! Ми як м’ячі у барабані були. Трохи не повбивав нас, зараза, я бум головою... Ой... Я, то й шо, відв’язався, та й стрибнув, а Іванич у кузові тоді був, а де він зараз, мені не відомо24.
— Да, — говорю я, — Валерич, вы же хотели экстрима, я думаю, его получили. Такого аттракциона ни в одном луна-парке нет. Главное после него живым остаться. Зато поохотились на славу. Ты говорил, двух кабанчиков привезете. Ну, одного кабанчика мы нашли, правда с переломанной ногой, а второй еще непонятно где.
— Шуткуй, шуткуй. І так всередині погано. Твій Руслан такий бум-бокс нам зробив25.
Вид у Валерича был печальный. Его спортивный костюм был в какой-то грязи, в пятнах желтого и коричневого цвета. От него разило перегаром и навозом. С таким «фасадом» в больнице его все равно за столичного депутата никто бы не принял. Меня сейчас больше мучил вопрос не имиджа Валерича, а место нахождения Иваныча. Здесь искать было нечего. Мы поехали в Одессу. Уже на подъезде к Одессе раздался звонок мобильного. Слышу голос моего киевского друга.
— Шо там трапилось? Шо там таке? Дзвонить до мене Іванич і говорить: «Передай Льоні, що я на автовокзалі в Одесі. На лавці, де посадка на автобус, чекаю». Говорить, мобільник десь загубився. Мій телефон він на пам’ять знає, а твій забув. Так що там у вас?»26 — мой друг был перепуган происшествием с депутатами не меньше, чем я, Валерич, и даже Руслан, и уж, наверняка, Иваныч. Мои ребята повезли Валерича в домик в Аркадии, а мы поехали на автовокзал, чтобы забрать Иваныча. Его вид был гораздо хуже, чем у Валерича, невзирая на то, что у Иваныча руки-ноги были целы. От его дорогого итальянского спортивного костюма от Dolce&Gabbana, осталось только Dolce, а Gabbana — оторвали. Под левым глазом у него красовался приличный фингал. Левый кроссовок был разодран в клочья. Общий вид соответствовал «зажиточному» и «респектабельному» украинскому бомжу. Наконец Иваныч сидел у нас в машине.