Нижняя половина лица ланианки была закрыта своеобразной маской из множества серебристых цепочек, тянущихся от продетых сквозь ноздри колечек до мочек острых, подвижных ушей. В косу из длинных, седых волос были вплетены какие-то вставки, на которых держался кусок дорогого расписного шелка, идущий до плеч. Такой экстравагантный капюшон действительно сильно напоминал змеиный.
– Лежи. Я – друг. – она успокаивающе положила руку Охотнику на плечо. Ясные серые глаза ее при этом действительно горели дружелюбным костерком.
– Кто ты? – хрипло спросил Кайнис.
– Скитис. Эйна – старейшина Эдтирта, как его назвать дэйоны из других царств. – некоторые слова в речи ланианки были хоть и старыми, но все ещё используемыми в общем языке, хоть с ее акцентом и звучали как-то незнакомо. До Кайниса даже не сразу дошел смысл весьма распространенного слова "дэйоны", которым назвали живых всех рас.
– О как… – Охотник откинулся на подушку и устало потер переносицу. – А я как раз к вам шел. Конечно, рассчитывал на более эффектное появление, но так тоже неплохо. Хотя бы болотников кормить не пришлось.
– Шан'эл дар. Это не болотники, нет, хоть и похожи на них. Мои дэйоны называть их масгейл. Масгейл когда-то быть болотниками. Потом они выбраться из своих болот и перебраться сюда. Тут что-то стать с ними… – ланианка замолчала. Кайнис видел, что она слегка взволнованна. – Что-то, что сделать их стаи больше, сильнее, злее. Словно они стать как… Ммм… Одно существо.
– Коллективный разум улья? – предположил он, силясь вытянуть больше информации на все возникшие вопросы.
– Да, – Скитис закивала.– отчасти, это так. Но я думать, что болотник быть просто животным. Масгейл словно есть чей-то инструмент, чьи-то руки… Но это все домыслы старой Скитис, я до сих пор не доказать этого.
– Хм. Значит, должна быть и голова, верно? – продолжил размышлять Охотник. О своем странном видении он пока решил умолчать.
– Шан. Есть и голова. Но я не знать, кто это. Возможно, это что-то, что жить глубоко в топях, а может и что-то ещё… – ланианка взяла с покосившегося стола кружку и протянула ее парню. Цвет ее кожи был почти таким же, как и глина, из которой была слеплена кружка. Правда, на руках кожа была не особо видна из-за просто фантастического количества разнообразных украшений: колец, браслетов, фенек и прочих разноцветностей. Охотник полагал, что половина из них, так или иначе, были магическими.
– Кстати! – Кайнис приподнялся на локтях и залпом проглотил содержимое стакана. Оно было кислым и изрядно продирало горло. Парень мысленно уколол себя за то, что даже не принюхался к напитку, но впрочем, это было какое-то лечебное снадобье, а не яд: боль в теле плавно начала утихать. – Не расскажешь, как твои рыбаки так легко одолели этих тварей и вытащили меня? А то я чувствую себя никудышным Охотником после этого.
– Нет. Не кори себя. Мало есть тех, кто способен совладать с масгейл. Особенно, видя их в первый раз. – Скитис покачала головой. – Но я не способна рассказать тебе, как бороться с масгейл. При всем моем почтении к иргиль..
– Иргиль? – парень хмыкнул и нахмурился.
– Так называть войнов твоего ордена на языке моих предков. Они всегда быть в почете. Но я не могу рассказать. – голос ланианки упал и звучал виновато, но в голову Кайниса все равно закрадывались некоторые подозрения. Однако, после небольшой заминки, Скитис продолжила: – Масгейл окружить Эдтирт со всех сторон. Но они не уметь выходить на твердую землю, на дороги, по которым ехать много торговцев. Масгейл не по своей воле служить Эдтирту щитом от этих же торговцев, которые для своей алчности готовы сделать много плохого. И даже несмотря на слухи про ужасных монстров вокруг нашей деревни – они не бояться приезжать сюда вновь и вновь… Это их дело и мне грех жаловаться – благодаря им мы и живём. Но если масгейл исчезнут – богатые дэйоны захватят Эдтирт, чтобы не платить за ночлег и еду и заставят нас самих добывать им ее. Скитис не может этого допустить.
– То есть, вы позволяете этим монстрам спокойно нападать на караваны, среди которых много и ни в чем неповинных путников? – беспечно спросил Кайнис без какого-либо нажима, но во фразе его ясно чувствовался холодок.