За окном светало. Послышалась барабанная дробь. Шли солдаты на ученье. Во дворе пропел петух. Его звонкий голос заглушил жиденький звон колоколов из ближней церквушки. Звонили к ранней обедне. Выходит, что он и не спал почти всю ночь? А Наташа спит спокойно. Вот что значит чистая совесть! Она страдает, но ей не в чем себя упрекнуть.
— Коли не спится — пора за дело.
Он встал, сунул ноги в шлепанцы, накинул халат, прошел в кабинет.
Из окна была видна Мойка. Серая, мутная, почти недвижная вода. Почему-то эта просторная восьмикомнатная казенная квартира, полученная от Российско-американской компании, нравилась меньше, чем василеостровская халупа с добродушной, крикливой хозяйкой за стеной. Потому что казенная? Казенный дом. Вспомнились вдруг предсказания прославленной Ленорман в Париже. Что-то она бормотала тихим, таинственным голосом, а он, глупец, не слушал. Смотрел на птицу с маленькими ушками и злыми глазами. А она что-то бормотала про казенный дом и тяжкие испытания… Арестанты, когда служил в уголовной палате, называли тюрьму казенным домом… Эк, куда забрели мысли! Но тем лучше. Прочь ночные видения! Он любит и всегда любил только Наташу. Она не хочет его ни направлять, ни подчинять. Для нее он опора, воплощение мужественности и силы. Это заблуждение, рутинное мышление изнеженного девятнадцатого века, что женщина лепит из мужчины все, что ей захочется. Откуда бы взялись Дантоны и Робеспьеры? Не Жозефина ли Богарне создала Наполеона? Какая чепуха!
За дело!
Из нижнего потайного ящика письменного стола он вынул тщательно заклеенный пакет, где лежала прокламация, составленная Сергеем Муравьевым-Апостолом, присланная от Южного общества Никите Муравьеву… Название должно было расположить к доверию солдат и нижних чинов, воспитанных в страхе божьем.
Выдержки из православного катехизиса:
«Во имя отца и сына и святого духа.
Вопрос: Для чего бог создал человека?
Ответ: Для того, чтобы он в него веровал, был свободен и счастлив.
Вопрос: Что значит быть свободным и счастливым?
Ответ: Без свободы нет счастья…
Вопрос: Для чего же русский народ и русское воинство несчастны?
Ответ: Оттого, что цари похитили у них свободу.
Вопрос: Стало быть, цари поступают вопреки воле божьей?
Ответ: Да, конечно, бог наш сказал: большой из вас, да будет вам слуга, а цари тиранят только народ.
Вопрос: Должно ли повиноваться царям, когда они поступают вопреки воле божьей?
Ответ: Нет!.. оттого-то русский народ и русское воинство страдают, что покоряются царям.
Вопрос: Что ж святой закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?
Ответ: Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет всем один царь на небеси и на земле — Иисус Христос.
Вопрос: Что может удержать от исполнения святого сего подвига?
Ответ: Ничто! Те, кои воспротивятся святому подвигу сему, суть предатели, богоотступники, продавшие души свои нечестию, и горе им, лицемерам, яко страшное наказание божие постигнет их на сем свете и на том.
Вопрос: Каким же образом ополчиться всем чистым сердцам?
Ответ: Взять оружие и следовать за глаголющим во имя господне, помня слова спасителя нашего: блаженны алчущие, и жаждущие правды, яко те насытятся и, низложив неправду и нечестие тиранства, восстановят правление, сходное с законом божиим.
Вопрос: Какое правление сходно с законом божиим?
Ответ: Такое, где нет царей. Бог создал всех нас равными и, сошедши на землю, избрал апостолов из простого народа, а не из знатных и царей.
Вопрос: Стало быть, бог не любит царей?
Ответ: Нет! Они прокляты суть от него, яко притеснители народа…
Вопрос: Что же наконец подобает делать христолюбивому российскому воинству?
Ответ: Для освобождения страждущих семейств своих и родины своей и для исполнения святого закона христианского, помолясь теплою надеждою богу… ополчиться всем вместе против тиранства и восстановить веру и свободу в России.
А кто отстанет, тот, яко Иуда предатель, будет анафеме проклят. Аминь».
Здорово написано! Он откинулся в кресле, еще раз перечитал последнюю страницу. Вот так надо говорить с солдатами. Свобода, равенство и братство — все эти слова, пленительные для французских санкюлотов, для русского солдата звук пустой. Он привык слушать живую речь только с церковного амвона, когда в сумраке и благолепии храма ему чудится, что вещает сам бог. Хорошо бы, чтобы катехизис этот прочитал солдатам полковой священник. Найдется ли такой?
Южане действуют решительнее и смотрят в корень. Эти три листочка бумаги могут поднять сотни солдат. А в Питере мы мусолим конституцию Никиты Муравьева, спорим с параграфами, придираемся к словам, как будто дело уже сделано и завтра нужно только обнародовать новый закон. Действовать, действовать и поскорее выйти из кабинетов к людям.
16. В ПОИСКАХ
И все же после встречи с Пестелем Рылеев испытывал тревогу и еще большую неуверенность в себе. Казалось бы, что все должно быть иначе. Он до конца оставался при своем мнении. Ни в одном пункте, ни в одной фразе не уступил южному диктатору и даже, напротив, кое в чем принудил его согласиться с собой. На совещании северян были приняты все его предложения, заметно вырос его авторитет. Все это случилось после двухчасового разговора, прояснившего многое. Так почему же теперь, спустя время, он ходит растревоженный, рассеянный, почти больной? Не умом, а сердцем, толком не умея найти слов, он начал понимать, что Пестель выше его. Не потому, что «Русская правда» более радикальна, чем все измышления Никиты Муравьева и его собственная теория подчинения большинству, не потому, что Пестель более образован, старше, зрелее, глубже думает. Пестель — политик. Вот в чем его сила.
Что же такое политика? Вяземский, одно время делавший большую карьеру в Польше, сказал: политика — помойная яма. Кто не хочет замараться — подальше от нее. Это не совсем верно. Если б это было так, человечество не могло бы двигаться вперед. А ведь двигают историю политики. Хорошие ли, дурные ли, по своему почину или под давлением обстоятельств, но двигают. Вернее было бы сказать: политика — это компромисс. И Пестель — политик. Стоит вспомнить, как легко он соглашался с чужим мнением, ни на минуту не изменяя своего, а лишь на время уступая, чтобы потом взять реванш. Это политика. Политика предполагает полное неуважение к мнению противника под лицемерной маской сочувствия. Хороший политик всегда добивается своей цели и движется к ней, как правило, путями извилистыми.
Макиавелли, нестареющий учитель всех честолюбцев. И трудно представить, чтобы он, Рылеев, очутился у кормила власти после переворота, даже если в нем вспыхнет пламя честолюбия. Слишком невыносима для него эта небрезгливость к средствам, коими достигается цель. Так было всегда. И в ранней молодости, когда он делал в Париже свои записи о Наполеоне.
То, что он делает сейчас и будет делать дальше в тайном обществе, он делает не для себя — для отечества, и будет делать со всей рачительностью чернорабочего, не ожидая награды и гордясь своим бескорыстием.
А сейчас уйти от этих бесплодных мыслей, не копаться в себе, а писать. Бестужев говорит — когда на него нисходит вдохновение, «стих рвется наружу». Он сам испытывает нечто другое — стих душит внутри. И может, это одно и то же?
Так, стоя за конторкой, не выпуская из руки пера, размышлял он, устремив невидящий взгляд на портрет матери, висевший на стене. Многострадальный портрет, сосланный когда-то из отцовского кабинета в Батове в гостиную, попавший после смерти отца под секвестр, выкупленный с помощью Малютина и после кончины матушки переехавший из Батова в Петербург.
Подумалось: что же сетовать на свою судьбу, если даже предметы неодушевленные имеют такую изменчивую биографию.
Судьба немилосердна. Кажется, так и хочет растащить его по частям, раскидать в разные стороны.
Как совместить все, что он неизбывно должен? Расшевелить Северное общество, умножить участников его, приблизить к цели, возбудить сочувствие народное — писать подблюдные песни, заставить мыслить смелее флотских офицеров, таких, как Торсон и Николай Бестужев, внушить, что общество сильно и многочисленно, и сделать его и впрямь таким. Но есть еще Российско-американская, и есть еще поэма о Наливайко, и больше всего хочется ее писать, и есть еще… Вечные заботы с «Полярной звездой». Стычки с цензурой. Обычная история: является Агап Иванович, рассыльный «Полярной звезды», — пятнадцать рублей в месяц! Спрашиваешь: «Что принес?»