Позже, когда она звонила во второй раз, ей удалось застать Макса в номере, и она выложила ему все.
– У меня духу не хватает рассказать мадам, да и к тому же она все равно не поверит ни единому слову. Даже если бы я пригласила доктора – все равно.
– Как Алекс?
– Смертельно напугана. Она думает, что если мадам прознает, все кончится тем, что она меня выгонит. А это для Алекс самое страшное. И я понимаю ее: она потеряла всех, кого любила. Макс, ее надо отправить в колледж. Ради ее спокойствия, и ради моего спокойствия тоже. Я уже делала запрос в Челтенхемский женский колледж, более чем уверена, что вступительные экзамены не составят для нее никакого труда. Но в любом случае после того, что случилось, ей нельзя оставаться здесь.
Некоторое время Макс молчал, потом медленно, словно нехотя, проговорил:
– Надо все как следует обмозговать. Если я сейчас там появлюсь, этот мерзавец учует опасность и сумеет выкрутиться. Но вы правы и в том, что мадам никогда не поверит нам на слово. Надо сделать так, чтобы она сама во всем убедилась. Ничего пока не предпринимайте и ничего никому не говорите. Как долго вы сможете держать Алекс наверху?
– Недели две, может быть.
– Вот и хорошо. Через две недели я вернусь в Швейцарию. А какие планы у этого красавчика?
– Как я слышала, он собирается оставаться здесь до конца месяца.
– Так, так. Будьте внимательны и осторожны и присматривайтесь ко всему. Если что-то будет не так, немедленно звоните. К своему возвращению я придумаю, как нам представить этого героя перед мадам в наилучшем виде.
– Буду ждать.
– Вы по-прежнему считаете, что Алекс не надо показать доктору?
– Надо – но не из-за того, что этот подлец сделал, а потому, что у нее ветрянка – так я объявила всем. Вот почему мне придется позвонить доктору Шулеру.
– Ему можно рассказать правду?
– Да. Ведь он наблюдает Алекс с того самого дня, как она приехала. Все эти детские болезни… Он ее хорошо знает. Доктор Шулер лечит только обслуживающий персонал дома, к мадам он отношения не имеет. Ему можно доверять, он уже давно доказал свою преданность.
– Тогда позвоните ему. Попросите его обследовать Алекс. Нам могут впоследствии понадобиться результаты его освидетельствования.
– Хорошо, – согласилась Маргарет, – но, боюсь, это будет непросто. Алекс до смерти боится, что кто-нибудь узнает о случившемся.
– Надо попытаться убедить ее. Это абсолютно необходимо. Мы же не знаем, какими могут быть последствия этого, э-э… инцидента.
– Кровотечение у нее было, – подтвердила Маргарет, – но я думаю, что ничего страшного не произошло. Девочка больше порясена морально.
Снова наступило молчание, затем Макс хрипло сказал:
– Объясните все доктору, пусть он как следует ее посмотрит – расскажите все как было, если уверены, что это человек надежный.
– В нем я уверена. Спасибо тебе, Макс. Что бы я делала без тебя – не представляю…
– Ладно, ладно. Можно подумать, что я делаю одолжение. Мы ведь друзья, Маргарет? Держитесь, я верю в вас.
Сначала Алекс и слышать не хотела, что ее будет осматривать доктор Шулер, хоть он ей всегда нравился и вызывал доверие. Но Пэтси удалось убедить девочку в том, что это необходимо сделать, чтобы убедиться, не занесена ли инфекция, не гозит ли ей воспаление. Она говорила об этом так естественно и просто, что Алекс в конце концов уступила.
– Все девочки, девушки и молодые женщины время от времени показываются врачу. Это вполне естественно. Надо привыкать к этому. Ты становишься взрослой… – спокойно объясняла Маргарет.
После этих слов Алекс смирилась, но, не удержавшись, посетовала:
– Если бы я не ходила плавать, ничего бы не случилось… Я сама виновата…
– Алекс! Я уже тебе говорила, чтобы ты не смела так думать! – перебила ее Маргарет. – Ты тут ни при чем. А этот подонок еще получит по заслугам. Больше он никогда не сможет творить такие гнусности.
– Что ты придумала?!
– Пока ничего. Но увидишь, он будет наказан.
Доктор Шулер работал врачом уже двадцать пять лет, и его не удивил рассказ миссис Паттерсон. За годы своей практики он всякое повидал. К Алекс он был привязан, девочка ему нравилась, и он понимал, насколько остро она воспринимает случившееся. Поэтому сначала он долго разговаривал с ней – доверительно и серьезно: объяснил, что ей надо делать, как себя вести, успокоил ее, и в конце концов ему удалось безболезненно осмотреть ее.
– Плева повреждена, – объявил он Маргарет, снимая перчатки. – Но повреждение, к счастью, не такое уж серьезное. Воспаления нет, инфекция не занесена, но все-таки пусть она на всякий случай попьет антибиотики. Мне кажется, что моральный ущерб в данном случае больше физического. Как она себе ведет?