– Она хочет уйти из клиники? – спросила Алекс.
– Да. Я собрал все необходимое. Думаю, она лишней минуты там не пробудет.
– А что случилось?
– Она кое-что прочитала в газетах, которые я ей принес. Ее соперница задумала воспользоваться отсутствием мадам. Мне показалось, что из мадам пойдет дым. Зато именно это заставит ее снова вернуться в мир и заняться своим делом. Она уже позвонила в Нью-Йорк. К счастью, Макс уже там.
– Макс в Нью-Йорке?
– А где же ему быть, если там такая каша заварилась?
– Да, конечно, – проговорила Алекс. – Где же еще?
– Ну ладно, мисс. Мне пора. Пока.
– Подождите!
Он остановился уже в дверях.
– Она не спрашивала обо мне?
– Она ни о ком не спрашивала.
«Все нормально, – подумала Алекс, поднимаясь по лестнице. Я должна знать свое место. Макс улетел в Нью-Йорк, не сказав ни слова. А мать, после того как просила у меня прощения, вообще забыла о моем существовании. Как всегда, дела – самое главное. – Она горько улыбнулась. – Значит, и я могу заняться своими».
18
Швейцария, 1988
– Ты понимаешь, – говорила Ева по телефону, который был защищен от прослушивания, – что надо действовать с максимальной осторожностью.
– Конечно, – ответил Макс.
– Ты уже сделал все необходимое, повидался с кем надо?
– Да, а куда мне теперь ехать…
– Прямо ко мне.
– На виллу?
– Да. Я сегодня возвращаюсь туда. Полностью полагаюсь на тебя, Макс. Это очень важно.
– Сделаю все возможное.
– Разумеется, сделаешь, – как о само собой разумеющемся сказала Ева.
– А как насчет остального?.. Я говорил тебе…
– Не сейчас, Макс. Я подумаю, конечно, предприму кое-какие шаги, но это – в первую очередь.
– Как скажешь, – согласился Макс. – Если ты так решила…
– Что касается второго вопроса, для начала постарайся собрать нужную информацию, чтобы она была у тебя наготове, когда будешь звонить в следующий раз.
– У меня уже все готово.
– Великолепно. Тем не менее продолжай держать ухо востро, может быть, удастся выяснить кое-что относительно наших «друзей» – ты понимаешь, кого я имею в виду.
«Как раз нет, – подумал про себя Макс. – Какую новую игру ты затеяла, Ева?» А вслух произнес:
– Но ты в самом деле пришла в себя? Может, не стоит…
– Наоборот. Что прошло, то прошло – забудем об этом. Я обещаю тебе, такого больше не случится. Выполни мою просьбу и появляйся на вилле. Все определится, когда я завершу первую часть.
«Ну вот, все начинается сначала, – вздохнул Макс. – Хотя, может, она еще под воздействием барбитуратов?»
– Ладно, можешь не беспокоиться. Все будет в порядке.
– Ну хорошо. Привет.
Он услышал щелчок отключившегося аппарата.
Алекс возвращалась в Кембридж с чувством облегчения оттого, что теперь все должно войти в привычную колею. Ей не придется больше быть свидетельницей ни высокой трагедии, ни вульгарной комедии. Не с кем враждовать, не к кому обращаться с обвинительными тирадами, не надо искать подхода или справляться с непредвиденными обстоятельствами. Здесь, в Кембридже, она всегда знала, что может случится, поскольку каждый день был расписан заранее. Одно следовало за другим, как разматывающаяся из клубка нитка. Здесь Алекс могла составить такое расписание, чтобы ни одна минута не пропадала зря. Здесь она имела возможность рассуждать на свои излюбленные темы, делиться знаниями, обсуждать, доказывать, оспаривать то, в чем она разбиралась, и в конце каждого дня чувствовать от этого удовлетворение.
Правда, ее неожиданно сильно задело то, что некоторые знакомые вообще как бы не заметили ее отсутствия. Кто-то лишь приветливо бросил: «Как тебе Швейцария, понравилась? Хорошо отдохнула?» Кто-то кивнул: «Привет, Алекс! Вернулась? А мы собираемся по твоим стопам». Скучали по ней в основном студенты последнего курса, которым она отдавала больше всего времени. Большинство коллег еще не знало, что ее выдвинули на премию Реверсби, имя ее не было на слуху. И что хуже всего, ее укромное убежище перестало быть для нее таким же уютным, как прежде. Она больше не чувствовала себя в нем, как в норке.
Вечером, слушая Моцарта или Эрла Гарнера, она вдруг замечала, что вспоминает о событиях, случившихся на вилле, о том, что сказала или как посмотрела ее мать, о том, как она себя чувствует. Она даже порывалась позвонить туда, но поскольку там ею никто не интересовался, прежнее правило – не высовываться без нужды, держаться в тени – снова сработало. О Максе она запретила себе думать. Ее мысли снова и снова возвращались к тому, что она видела, словно ей необходимо было рассортировать и разложить по полочкам впечатления – каждую сценку на свое место. Но как бы она ни меняла все местами, одно оставалось бесспорным: все странным образом сдвинулось и не входило в прежние ячейки.