Кинопроекция: комната Стиборов, занавеска, картина на стене. Лида сидит у столика, Стиборова садится напротив: они повторяют те же жесты и говорят то же самое, что и в третьем картине, но Стиборова не в силах преодолеть себя и придает каждому слову язвительный, открыто враждебный смысл; Лида, естественно, ощетинилась и отвечает в том же тоне. Это отвратительный разговор, он тем хуже, что ведется гладкими светскими фразами.
Мать. Надеюсь, вы чувствуете себя как дома…
Лида. Да!
Мать. Я говорила Милану — если он захочет, я могу со временем переехать от вас.
Лида. Он ни за что не согласится…
Мать. Согласится. Две женщины под одной крышей — это никогда не приводило к добру. Теперь вы для него важнее…
Лида. Ну, не говорите!
Мать. Так лучше, Лидушка. Я вечно баловала его, так что пора вам сменить меня. Ведь вы его любите так же сильно, как и я, не правда ли?
Лида. Можете не беспокоиться! (Роняет блюдце. Стиборова, многозначительно покачав головой, принялась подбирать осколки. Это оскорбляет Лиду; она помогает ей). Не сердитесь.
Мать (с каменным лицом). За что? Все это уже ваше. Посуда бьется, девочка, к счастью, а я вам желаю много счастья!
Лида (давая понять, как мало она этому верит). Спасибо.
21
Проекция гаснет. Мать медленно приближается к Милану, в глазах ее сознание вины, страх и обида.
Мать. Милан…
Человек в мантии. Ярослава Стиборова, год рождения 1908, вдова учителя, я предъявляю обвинение и вам. За лжесвидетельство и соучастие…
Мать. Милан…
Человек в мантии. Пойдите сядьте!
Она уходит, поддавшись внезапному приступу рыданий, подавленная тем, что сын даже не взглянул на нее.
Человек в мантии. Но этим свидетельским показанием вы, конечно, ухудшили и свое положение.
Стибор. Я знаю…
Человек в мантии. Мне всегда казалось, что вы принимали к сведению чувства Лиды Матисовой лишь в той мере, в какой они соответствовали вашим. Если ее радость не исходила из вашей радости, а ее опасения не были вашими опасениями, вы считали их более или менее абсурдными.
Стибор. Но ведь она собиралась выйти замуж не за мою мать, а за меня!
Человек в мантии. И в этом вы были так твердо убеждены, что ее мнение было для вас всего лишь… забавным. Вы, например, никогда не спрашивали: «Пойдешь ли ты за меня?» Вы всегда говорили: «Иди за меня!»
Стибор. Я верил, что она меня любит!
Человек в мантии. А она и любила вас, наверное… конечно, любила. Только любить — это, уважаемые, всего лишь основной факт. Зерно. Идея. Что из нее взойдет, что родится — это вопрос сложного процесса, который требует мягкости… и силы…
Стибор. Была такая сила! Моя любовь!
Человек в мантии. Но я спрашиваю — не может ли такая любовь, несколько «обуженная», перестать быть любовью?
Стибор. Как вы смеете… сомневайтесь в моем мужестве, в таланте… но в этом! Я докажу вам! Легко докажу! Не только тогда, когда это случилось — тогда я ничего не понимал, ничего не соображал, — но и теперь, после всего… Я знал, что приехала Петрусова, и предчувствовал, что будет. С утра я ждал Лиду у ее общежития…
Человек в мантии. Шел дождь?
Стибор. Шел…
Человек в мантии протягивает руку за кулисы и подает Стибору его плащ и шляпу. Стибор надевает плащ и продолжает, держа шляпу в руке.
Стибор. Лида вернулась домой под вечер, очень взволнованная, потому что, кроме всего прочего, на факультете ее встретили ледяным холодом; стараниями Майки и Тошека все стали там на сторону Петруса. Услышав намеки на это даже в столовой, Лида бросила вилку и убежала. А я там стоял… единственный человек, подавший ей руку. Лида…
Кинопроекция: предвечерняя шумная улица. Лида, ошеломленная и словно парализованная, двигается машинально. Глаза ее покраснели от бессонной ночи и блестят. Механически подняла руку, не взглянув на часы. Вдруг перед ней оказался Стибор. Тихо поздоровалась.
Лида. Здравствуй…
Стибор. Я жду здесь с самого утра…
Лида. Зачем?
Стибор. Спросить… я теперь хочу тебя спросить, что ты решила.