Машет рукой, чтобы она ушла со сцены. Влюбленные уже не целуются, они держатся за руки и глядят в глаза друг другу. Петрус восторженно шепчет.
Петр. Сегодня я буду читать для тебя.
Лида (ищет платок в сумочке). Как я об этом узнаю?
Петр. Как? Ну, например… например, я подам тебе условный знак, ладно? Хотя бы вот так — положу руку на галстук… (оба смеются). Лида, Лида, ты всегда превращаешь меня в мальчишку… но это чудесно!
Увидал в ее сумочке фотографию, быстро вытащил.
Лида. Отдай!
Петр. Не отдам! Чтобы ты всегда была со мной.
Лида. Разве можно быть больше с тобой, чем я? (Вытирает мокрые глаза, смотрится в осколочек зеркала). Я в порядке?
Петр. В наилучшем порядке!
Еще раз целуются.
Лида. Ни пуха ни пера!
Уходит. Петр провожает ее глазами, потом идет следом. Человек в мантии пытается его остановить.
Человек в мантии. Послушайте, друг мой…
Но к Петрусу уже подходит широкоплечий парень. Он стряхивает воду со шляпы и дружески берет Петруса под руку.
Тошек. Ну как, товарищ Петрус? Сегодня твоя первая лекция?
Петр. Честь труду, товарищ Тошек!
Тошек. Только — надолго ли ты к нам?
Петр (слегка обеспокоен). А в чем дело?
Тошек. Китай-то не за горами.
Петр. Какой Китай?
Тошек. Петрус, да я ведь о твоей поездке. О тебе уже запрашивали.
Петр (понял, просиял). А, вы про это! Чудесная погода, не правда ли?
Тошек (взглянул на мокрую улицу, потом на Петруса). Да ведь льет…
Петр (удивленно улыбаясь). И верно…
7
Петрус входит в здание факультета. Тошек задерживается, остановленный жестом Человека в мантии.
Человек в мантии. Свидетель Антонин Тошек, год рождения 1911, работник отдела кадров факультета.
Тошек. Все точно.
Человек в мантии. Вы знаете ассистента Петруса?
Тошек. Да… Конечно, только по документам, это у нас новый кадр. Но он приехал к нам из Брно, а на характеристики из Брно можно положиться, там работает толковый товарищ…
Человек в мантии. Что написано в характеристике?
Тошек. Судя по характеристике, Петрус — сознательный и честный человек. Основал там парторганизацию, полгода работал на стройке, вел кружок политграмоты. К тому же он исключительно одаренный ученый. Знаете, я не специалист, но семейное право…
Человек в мантии. Меня прежде всего интересует он сам…
Тошек. А в чем дело? Есть что-нибудь компрометирующее?
Человек в мантии. Об этом-то я вас и спрашиваю.
Тошек. Ах так. Нет! Как я уже сказал, мне он кажется весьма положительным, и я не удивляюсь, что его выбрали для поездки в Китай. У него все данные.
Человек в мантии. Какие?
Тошек. Я уже сказал: политически зрелый, способный, упорный…
Человек в мантии. Дальше?
Тошек. Здоровый, с характером…
Человек в мантии. Еще?
Тошек. Женатый.
Человек в мантии (удивленно). Женатый?
Тошек. Женатый. В такие командировки мы стараемся посылать женатых. Это для него большой плюс…
Человек в мантии. Весьма относительный…
Вспыхивает кинопроекция: в глубине сцены — кабинет, где происходит семинар. Двадцать человек аплодируют вводному слову Петруса. Петрус сидит верхом на стуле, лицом к слушателям. Речь его становится все более одушевленной, так как он обращается прежде всего к Лиде.
Петрус. Сменялись правители, сменялись поколения, сменялись общественные системы. А женщины страдали по-прежнему. Потом наступил день, когда они вместе со своими отцами, возлюбленными и мужьями разгромили Бастилию. В этот вечер под гром «Карманьолы» им казалось, будто отныне и для них засияла свобода и равенство, будто теперь они сами будут творить свою судьбу, бороться за свое счастье, свою любовь. (Он уже не может сидеть, оперся коленом о сиденье, судорожно сжимая рукой спинку стула). Но капитализм обманул их и предал так же, как их предавали все предшествующие общественные формации. Он окружил женщин стеной общественных преград, замуровал в гробницу предрассудков. Лживая мораль сделала их сердца еще голоднее, чем нужда сделала их желудки; эта лживая мораль превратила их в добровольных рабынь, заставляла выходить замуж не по велению чувства, а по требованию родителей, церкви, класса или простой условности. (Петрус встает, глядит туда, где, по его предположению, сидит Лида). Этот строй умер, погребен, уничтожен без возврата. Социализм освободил и руки и сердца. Но это не означает, что все изменилось по мановению волшебной палочки. (Как бы невольно берется за галстук). Есть еще женщины, готовые вступить в брак только для того, чтобы не погрешить против каких-то норм общественной жизни. Но ведь именно наше общество стоит на их стороне и будет поддерживать любой бунт против остатков бесчеловечного прошлого. Базой, исходной точкой и мерилом всех человеческих отношений должна быть отныне и навеки любовь, и только любовь!