— По правде говоря, эта мысль вьется у меня в голове уже несколько лет. Я изготавливала украшения еще студенткой, но с тех пор я к ним по-настоящему уже никогда не возвращалась.
— Почему?
— Не знаю. Может быть, меня больше тянуло к крупным работам в живописи и скульптуре, декоративным панно, памятникам.
Она улыбнулась.
— Я мыслила широко.
— Но ведь все твои эскизы, все работы ограничиваются моделированием в металле, на самом деле ты рисуешь только это.
— В мыслях я рассчитывала стать скульптором.
— С твоим-то чувством цвета? Это было бы обидно. Подумай об этом! Ты уже сделала серьезный шаг, открыв свой магазинчик минералов. Чего тебе еще не хватает, чтобы вставить эти камушки в твои скульптурные формы и превратить их в настоящие драгоценности?
Он говорил с таким энтузиазмом, что у молодой женщины было желание броситься к нему на шею: он казался столь заинтересованным ее искусством, таким искренним!
— Брюс, обещаю тебе, что попробую. Ты только что подал мне чудеснейшую идею!
— И потом, — продолжал он взволнованным голосом, — ты же сможешь продавать их сама в «Сердце камня»! Видишь, у тебя даже есть средства их реализации!
— А ты мне устроишь рекламу, так?
— Если хочешь, котик мой, но сперва надо, чтобы ты сама включилась в это.
Отныне каждый вечер они ужинали вместе, и Брюс внимательно следил за этапами эволюции новой профессии своей жены. Он даже пришел посмотреть на нее в мастерскую, где она работала с металлом, в очках, с перчатками на руках, в защитном фартуке, с паяльной лампой и газовым резаком для более мелких деталей.
— Я не узнал тебя в этой впечатляющей экипировке, — заявил он, когда она прервалась.
— Подойди: я сейчас заканчиваю мой африканский кулон, но надеюсь когда-нибудь выполнить его в золоте.
Он увидел, как она гнула и формовала металл, придавая ему ту округлость и массивность, которыми он так любовался.
— Это великолепно, Черил! Испытываешь желание погладить его, как какой-нибудь красивый зрелый фрукт.
— Главное — не дотрагивайся до него: он, должно быть, еще раскаленный!
Тут подошел ее преподаватель.
— Браво, госпожа Мандрелл! Вы только что выполнили совершенно оригинальное произведение.
— Правда? — спросила она, засмущавшись.
— Вам нужно продолжать в том же духе. Я думаю, это именно то, что вам больше всего удается.
— А как вы думаете, смогу я делать другие украшения, вставляя туда драгоценные камни?
— Почему бы и нет? Судя по вашей живописи, вы умеете сочетать цвета. Более того, я даже горячо вам советую попытаться! Со своей стороны мне, по большому счету, нечему вас учить. Отныне вам надо следовать собственному чутью.
— Я полагаю, придется купить порядком разного оборудования, — сказал Брюс.
— Безусловно. Вы — господин Мандрелл? Поздравляю вас, сударь. Ваша жена — настоящий художник, она далеко пойдет.
— Я подозреваю, что да.
Он взглянул на нее светящимися гордостью глазами, и в это мгновение Черил подумала, что она вот-вот лопнет от счастья.
В тот день, когда Черил выставила свои первые украшения на прилавке «Сердца камня», она предпочла это сделать незаметно, не будоража всю свою клиентуру и тем более не открывая имени их автора. Кэтлин была согласна хранить молчание: таким образом они могли увидеть откровенную реакцию и послушать критические замечания публики.
Долго ждать не пришлось: африканский кулон из латуни имел такой успех, что Черил пришлось работать пару ночей подряд, чтобы удовлетворить запросы. Она устроила мастерскую в уголке гаража, а Брюс пообещал ей построить другую, настоящую, как только представится возможность.
Успех собственных украшений наполнял ее счастьем. На этот раз она нашла свой истинный путь. Она создавала всевозможные произведения, рождавшиеся в ее воображении, и публика их обожала.
Как раз в это время она узнала правду о женитьбе Стефена.
После вечера в «Плацца» он практически не давал о себе знать. Черил была в курсе того, что он проводил все дни с Брюсом, но, к ее большому облегчению, казалось, больше не искал встречи с нею.
Впрочем, у нее было слишком много дел, чтобы еще думать о нем. Так что случайно попавшаяся статья в газете дала ей неожиданную информацию.
В статье под фотографией, запечатлевшей его под руку с какой-то модной девицей, говорилось:
«Красавец Стефен Фицджеральд, кандидат на предстоящих выборах в сенаторы, не столь уж закоренелый холостяк, как о нем думали раньше. В действительности одиннадцать лет тому назад он женился на одной из своих университетских подруг, от которой у него два ребенка.