В тот же вечер дети ужинали вместе со своими родителями, поскольку была суббота. За столом вновь царило привычное оживление, исключением из которого был Брюс, которого Черил находила каким-то притихшим.
— Тебе следовало бы открыть бутылку шампанского, — предложила она, пытаясь его как-то развеселить.
Он отреагировал точно так, как она и предполагала:
— Правда? А в честь чего?
— В честь меня.
Он вскинул брови, но не задал вопроса.
— Ты не спросишь меня почему?
— Нет, но я думаю, ты сама мне сейчас скажешь.
— Если это тебя не интересует, то не скажу.
— Я не понимаю, почему это не должно меня интересовать?
— После того, как дети лягут спать, скажу.
— Ой, нет! Мамочка, мы хотим знать! — вмешался Бобби.
Она погладила его по голове.
— Я хотела бы сделать тебе, человечек мой, сюрприз чуть попозже. Сегодня ты, наверное, поймешь не совсем правильно, а это было бы жаль.
Ребенок опустил нос в свою тарелку, ощущая натянутость, установившуюся между родителями.
— Итак, — снова вернулся к разговору Брюс, когда они остались после ужина наедине, — если я правильно понимаю, то это хорошая новость!
— Естественно, потому что я попросила тебя открыть бутылку шампанского.
Он встал.
— Правильно. Я забыл.
— Брюс, что с твоей головой? Сегодня вечером ты какой-то очень хмурый. Что-то не так?
— Все идет отлично: мой кандидат переходит в контратаку, жена занимается своими делами, дети слушаются. С чего мне, по-твоему, жаловаться?
С этими словами он вышел, оставив Черил в полном недоумении. Она никогда раньше не слышала, чтобы муж разговаривал так сухо.
Он вернулся с бутылкой и бокалами, но ясно, что мысленно он был далек от этого. Она попыталась расшевелить его, объявив:
— «Тиффани» просит меня создавать для них модели.
— Серьезно? Ты станешь знаменитостью!
— У тебя не очень-то довольный вид.
— Милая моя, я счастлив за тебя. Но я также знаю, что не стоит ликовать прежде, чем получишь окончательный ответ. Скажи, он у тебя есть?
— Нет, действительно нет.
Сбитая с толку, она не стала больше задерживаться и пошла наверх, чтобы ложиться спать. К ее великому изумлению, Брюс остался читать в кабинете. У нее было достаточно времени, чтобы выплакать все свои слезы, прежде чем она услышала пару часов спустя, как он поднимается по лестнице.
Она больше не узнавала своего мужа: то он выглядел сухим и поглощенным своими мыслями, то вообще не показывался на глаза. И по правде говоря, она еще никогда не видела его так мало.
Она боялась, как бы какое-нибудь жуткое недоразумение не встало между ними, но не смела начать разговор, чувствуя, что рискует еще больше обострить ситуацию.
Вместе с тем по вечерам он всегда дожидался, пока она закончит со всеми своими делами в импровизированной мастерской, чтобы поужинать в ее компании. Внешне трапеза проходила нормально. Правда, он не разговаривал много, как бы обремененный какими-то невысказанными проблемами. Его молчание все сильнее и сильнее давило на молодую женщину.
Что сказать? Спросить его? Он только невнятно ответит. Настаивать? Это тотчас же приведет их на скользкий путь. В данный момент лучше было бы никак не реагировать и принять это плохое настроение за то, чем оно, наверное, и было — проходящим эпизодом.
Тем не менее через несколько дней Черил было куда сложнее подавлять свою нервозность, к тому же впервые после свадьбы Брюс целую неделю не притрагивался к ней, ложась в постель, и тотчас же засыпал, как будто ее вообще не существовало.
Она не знала, что и думать, готовая на все, боясь лишь причинить боль Брюсу: не стало бы лекарство хуже самой болезни? Поверит ли ей муж, когда она будет утверждать, что ей не в чем себя упрекнуть, хотя она молчала все одиннадцать лет, хотя почти два месяца скрывала от него, кем был для нее Стефен?
С другой стороны, если хоть что-то его зацепило, могла ли она оставлять его со своими сомнениями? Он, безусловно, не заслуживал этого. Черил кляла себя за то, что вовлекла его в подобную ситуацию.
В этот вечер она вернулась позже обычного, так как посетила «Тиффани», чтобы оставить свои восковые модели. К своему большому удивлению, она тем не менее не застала Брюса дома.
— Он звонил, чтобы предупредить о своей задержке? — спросила она госпожу Тревор.
— Нет. Я ничего не знаю.
— Досадно, потому что мне не хотелось бы, чтобы вы возвращались к себе слишком поздно. Я сама отвезу вас в «понтиаке».