Когда она поцеловала его в шею, он откинул назад голову, принимая наконец ее нежное приглашение. Тем не менее он не обнял ее, а лишь отдался нежности своей жены, которая, касаясь его всем телом, пыталась передать ему свою любовь.
Наконец, больше не выдержав, он внезапно привлек ее к себе и поцеловал с глубоким натужным вздохом, который выражал собой и его пылкое чувство, и состояние облегчения.
Потрясенная, она, не отрываясь от него, начала медленно, как можно более незаметно освобождаться от одежды, но он помешал ей это проделать, предпочитая сам заняться этим.
Прерывисто дыша, она увидела, как он приближался к ней с горящими глазами, и улыбнулась ему, счастливая оттого, что наконец вновь обретала его.
По мере того, как обнажалось его тело, он покрывал ее пылкими поцелуями, которые поднимали в ней целую волну восторга. Она испустила долгий стон и выгнулась всем телом, чтобы как можно сильнее прижать его к себе.
Вот и он улыбнулся ей. Черил почувствовала, что больше, чем наслаждением, наполняется ощущением невыразимого счастья. Чего бы она не дала, лишь бы заполучить эту улыбку!
Трепеща от радости, она бросилась к нему в объятия в порыве страсти и огня, который охватил их и ослаб лишь при первых отсветах зари.
Они уснули, взявшись за руки и не произнеся ни слова.
Созерцая сияющее выражение лица своей подруги, Кэтлин на следующее утро догадалась, что произошло, но со своей привычной щепетильностью поостереглась задавать какие-либо вопросы.
В течение всей недели Кэтлин замечала, как по нарастающей улучшалось настроение Черил, которая беспрерывно показывала ей свои новые произведения, что было свидетельством ее хорошего самочувствия.
Дома она старалась быть к ужину детей, чаще всего именно она ожидала возвращения Брюса, который теперь всегда приходил очень поздно.
Избирательная кампания была в самом разгаре. Если молодая женщина и слышала часто, как говорят о Стефене, то больше не обращала на это почти никакого внимания, единственно надеясь, что он будет избран, к великому счастью ее мужа.
Однажды вечером Брюс прямо из своего агентства сообщил, что сам принесет ужин, заказанный в ресторанчике, и попросил только красиво накрыть стол.
Напрасно она искала причину для празднования. Так и не найдя, решила, что у него, наверное, есть какая-то новость, которую он собирается ей сообщить. Черил тщательно приоделась, выбрав платье из розового атласа, сильно декольтированное и облегающее фигуру; ее волосы свободно ниспадали на плечи. Она добавила к этому розовый же пояс несколько более темного тона и подходящие босоножки на высоком каблуке.
Наконец в девять появился Брюс, держа в руках охапку различных свертков. Она приняла их у него, усадила и предложила стакан сока, который он пил, пока она раскладывала по тарелкам лососину и устанавливала в ведерко бутылку шампанского.
На протяжении всего ужина он был нежным и внимательным, брал несколько раз ее за руку. При золотистом свете глаза Черил сверкали каким-то особым блеском.
За десертом он поднял свой бокал и сообщил:
— Дорогая моя, у меня для тебя подарок, от Стефена.
Она, побледнев, моментально узнала голубой футляр: нитка бриллиантов.
Черил бросила унылый взгляд на своего мужа, который спокойно улыбался.
— Не пойми превратно, дорогая, но это ожерелье — свидетельство любви мужчины, которому не повезло в жизни. Он попросил меня вручить его тебе, и, мне кажется, оно тебе идет.
Обескураженная Черил не знала, что делать, — то ли смеяться, то ли плакать. Совсем как Стефен, муж поднялся, чтобы подойти к ней и надеть ожерелье на шею, на этот раз она, однако, позволила это сделать.
— Я… не понимаю, — произнесла она беззвучным голосом.
— Он рассказал мне, почему вернулся пораньше из Уотертауна и об ужине, который за тем последовал.
— И… ты не рассердился на него за это?
— Почему? Он использовал свой шанс. Результат делает тебе честь, дорогая, тем более что он пустил в ход весомые аргументы.
— Ну послушай, Брюс! Неужели ты думаешь, что я позволила бы себе соблазниться каким-то дурацким ожерельем?
— Которое стоит несколько тысяч долларов. Ладно, оставим это. Лучше посмотри, как оно тебе идет.