Я спустился примерно на метр, когда она настороженно спросила:
— А ты разве не спасатель?
— Ты еще здесь? — в моем голосе сквозило легкое недоумение. — С чего ты взяла, что я спасатель? Или ты сама позвонила в службу спасения и сказала, что собралась полетать?
Кажется, ее всерьез озадачил тот факт, что мне абсолютно параллельно, что она собирается делать. Она, похоже, думала, что каждый, кому она пригрозит прыжком, будет всячески ее уговаривать и исполнять любые желания.
— А кто ты тогда? — кажется, она и вправду ждала спасателей. Возможно, даже придумала, как будет с ними торговаться. А тут такой облом. Я уже понял, что прыгать она не собирается.
Осталось только, чтобы она сама это поняла.
— Попробуй угадать, — грубым тоном посоветовал я, продолжая работать.
— Ты красишь, — робкое предположение. С одной стороны, любопытно, а с другой, страшно спрашивать такого сердитого дядьку.
— Умница! — сарказм в моем голосе был понятен любому идиоту. К этому моменту я уже почти спустился до уровня ее этажа. — А скажи-ка мне… Кстати, как тебя зовут?
— Ира…
— Очень приятно, — я шутливо качнул головой. — А я Айс…, то есть Игорь. Так вот, скажи-ка мне, Ира, как ты дошла до жизни такой?
Она как-то вдруг снова вся напряглась, рука, держащаяся за раму, побелела, губы задрожали:
— Не твое дело! — она повторялась. Я уже почти приготовился ловить, но она не двинулась с места.
— Слушай, ну какая тебе разница, узнаю я или нет, — примирительно начал я. — Ты же все равно скоро будешь там, — я кивнул вниз, отчего она тоже невольно туда посмотрела и еще крепче вцепилась в раму. Высоты боится, что ли? — А так хоть душу облегчишь, — я начал молоть первую пришедшую на ум чушь.
Как ни странно, она немного успокоилась, обдумывая мои слова.
— В конце концов, я ничего не теряю, — задумчиво произнесла она, но тут ее губы задрожали, она уже готова была заплакать, но все-таки сдержалась и безжизненно сказала: — Он меня бросил.
Видит бог, лучше бы она заплакала — сразу бы полегчало. И что с такой прикажете делать?
Запихивать в комнату силой и заколачивать окно? Но внутри себя я не мог сдержать смех. Надо же, еще одна несчастная первая любовь! Знала бы ты, сколько таких же, как ты и каждая из них считает себя уникальной. Да уже через год ты посмеешься над этим забавным эпизодом! Если доживешь…
— Он дурак, — серьезно ответил я. — Бросить такую красавицу. Прости, только я что-то не понимаю — а чего ты хочешь добиться собственной смертью?
— Он пожалеет! — непроизвольно вырвалось у нее. Она прикусила язычок, но было поздно.
Тут уж я расхохотался в полный голос:
— Так ты просто решила отомстить? Ха-ха! А не могла придумать чего покруче? Взорвать дом, например? Со всеми, ха-ха-ха…, жителями? — Она смотрела на меня, как будто я обманул ее последнюю надежду:
— Да ты… ты! Ты никогда не любил! — выпалила она.
— Я? Не делай поспешных выводов, — холодно произнес я. — Давай разбираться. В своем желании размазать мозги по асфальту ты преследуешь одну цель — отомстить своему парню.
Хорошо, допустим, ты погибла, — я неопределенно покрутил в воздухе щеткой. — А кто тебе сказал, что его будут мучить угрызения совести, а? Может, он давно с другой и до тебя ему дела нет.
Выходит, твоя смерть напрасна. — Ира хотела что-то возмущенно пискнуть, но я прервал ее движением руки. — Второй вариант. Он действительно классный парень и бросить тебя его заставила злая мама, дурная компания, больная бабушка и все такое. В данном случае получается, что ты из-за своего эгоизма заставишь страдать хорошего человека. Значит, ты просто стерва, которой не место рядом с ним. Здесь твоя смерть делает плохо твоему парню и совсем хреново тебе — нет никакого смысла делать гадость такой ценой. Короче, если хочешь ему напакостить — спроси меня как. Ну так кто твой парень?
— Сволочь он! Никогда меня не любил… А я-то…
— Отлично, мы пришли к выводу, что он козел, тебя не любил и твоя судьба ему безразлична, а сделать гадость так, чтобы ему стало плохо, я тебя научу. Возвращаемся к вопросу суицида — он еще актуален?
— Но я-то его люблю! — почти зло крикнула девушка. — Я не могу так жить!
— Ага, наша проблема имеет, оказывается, два пункта, — я проигнорировал этот крик души и озабоченно поинтересовался, — больше причин не будет?