Глава 5
Июль 1966 года
Кики открыла глаза, взглянула на будильник и с облегчением убедилась, что у нее есть еще полчаса до подъема. С соседней кровати раздавалось ровное дыхание Примми. Кики заложила руки за голову и задумалась о предстоящем дне. Слава Богу, сегодня пятница. Вечером по телевидению покажут «На старт, внимание, марш!». Этого события она с нетерпением ждала всю неделю. Кики обладала гораздо более ярким голосом, чем большинство тех, кто участвовал в передаче, и нисколько не сомневалась, что ее ждет карьера поп-звезды, стоит только показаться на экране.
— Ты уже проснулась, Примми? — Кики жаждала поделиться с подругой хорошим настроением.
В ответ послышалось тихое похрапывание.
Кики недоверчиво взглянула на подругу. Как Примми может так крепко спать? Это просто непостижимо. «Она спит сном праведницы», — с добродушной улыбкой говорил о Примми отец Кики.
Кики спустила ноги с кровати и уже не в первый раз с удивлением подумала о том, насколько приятнее стало у них дома с тех пор, как Примми начала ночевать в Петтс-Вуде с понедельника по пятницу.
«Конечно, она может жить у нас всю неделю», — сказал отец, когда Кики объяснила ему, в чем заключаются затруднения Примми. Дело было не только в том, что Ротерхит и Бикли разделяет слишком большое расстояние. Просто, отправляясь в школу и возвращаясь домой в такой приметной и непростительно чужеродной школьной форме Бикли, Примми каждый день встречала в Ротерхите бывших подруг. Это и вызывало наибольшие сложности.
Так что последние четыре года девочки жили почти как сестры.
Кики босиком прошла к окну, бесшумно ступая по толстому ковру. Отец был готов на все, чтобы сделать ее счастливой. Недавно Кики решила звать его по имени, объяснив это тем, что ей исполнилось пятнадцать и «папуля» звучит для нее слишком по-детски, «папа» — чересчур обыденно, а «отец» — скучно и грубо. Она ожидала встретить ожесточенное сопротивление и, честно говоря, с удовольствием предвкушала предстоящее сражение, но отец вместо этого весело рассмеялся и заявил, что если ей больше нравится называть его Саймоном, то он ничего не имеет против.
Откинув шторы, Кики распахнула открытое окно еще шире, легла животом на подоконник и высунулась на улицу.
Стояло чудесное утро, и одуряющий запах роз «альбертин», вившихся гирляндами по стене слева от окна, мешался с пьянящим ароматом жимолости, покрывавшей правую часть стены. Вдалеке, за безупречно ухоженным вытянутым газоном и садовыми деревьями, в туманной дымке виднелись леса Уилда. Для Кики пейзаж был слишком привычным, чтобы открыто восторгаться им, как это неизменно делала Примми. Сказать по правде, будущую поп-звезду по-настоящему привлекал лишь район «Тин-Пан-Алли» и центральный Лондон с его клубами и кафе. Но даже она была вынуждена признать, что вид из окна их дома в Петтс-Вуде открывался действительно потрясающий.
Отцу Кики, конечно же, нравилось наивное восхищение Примми. «А где Примми? В саду? Как приятно встретить истинного ценителя красоты», — обычно говорил он, вернувшись вечером домой после приема больных в хирургическом отделении и бросив в холле свою докторскую сумку. Пять минут спустя, выяснив, в каком состоянии мать Кики — слегка навеселе, уже изрядно набравшаяся или пьяная вдрызг, — он менял костюм на старый свитер и поношенные вельветовые брюки и посвящал час занятиям садоводством. Это была его спасительная терапия.
— А когда твоя мама бывает пьяной, тебя временами не смущает присутствие Примми? — как-то спросила подругу Джералдин в своей обычной прямолинейной манере.
Кики и в голову не пришло обидеться на вопрос. Между Джералдин, Примми, Артемис и Кики не было тайн в том, что касалось их жизни. Все три подруги Кики отлично знали, что ее мать слишком много пьет.
— Да нет, все в порядке, — отмахнулась Кики. — Дома стало гораздо легче жить с тех пор, как Примми поселилась у нас. Теперь между родителями уже не бывает крупных ссор. Если Саймон, придя домой, застает маму в подпитии, он не так сильно расстраивается, как раньше. А Примми — молодчина. Ее так просто не смутишь. Недавно нам позвонили из местного супермаркета. Управляющий сказал, что мама «неважно себя чувствует» и ее нужно проводить домой. На самом деле он, конечно, имел в виду, что она напилась вдребезги и закатила сцену. Если бы я попробовала вытащить ее из магазина, то вышла бы безобразная сцена: мы бы обе визжали и орали друг на друга, как рыбные торговки. А Примми держится так, будто ничего особенного не происходит, поэтому мама никогда не набрасывается на нее с бранью и оскорблениями, как на нас с Саймоном, когда мы пытаемся ее утихомирить.
— Интересно, — протянула Джералдин и перевела разговор на другую, гораздо более приятную, тему, к которой в последнее время сводились все их разговоры: мальчики и искусство их обольщения.
Несомненно одно — всех родителей неразлучной четверки хватил бы удар, узнай они, как много дочери думают о мальчиках. Подруги единодушно сошлись во мнении, что отец Артемис охотно задушил бы голыми руками любого, кто пригласил бы на свидание его ненаглядную дочь. Джералдин хмуро заметила, что ее отец в подобных обстоятельствах задушил бы голыми руками ее саму, а Примми призналась, что если бы ее застукали с мальчиком, то никогда бы больше не разрешили ночевать вне дома.
Кики отвернулась от окна и бросилась к кровати. Отключив будильник, прежде чем он успел залиться пронзительным звоном, она швырнула подушкой в спящую Примми.
— Эй, соня! — нетерпеливо воскликнула она. — Просыпайся, уже полвосьмого, сегодня пятница, и у меня есть план. Он касается всех четверых. — Примми жалобно застонала и свернулась в клубок, но Кики бесцеремонно сдернула с нее одеяло. — Что скажешь, если мы устроим завтра настоящую ночь свободы?
Примми спустила ноги на пол и отбросила со лба прядь волос.
— Как? Я ведь буду в Ротерхите.
— Ты не поедешь домой.
Кики босиком прошлепала в ванную.
— Завтра вечером шестой класс играет спектакль. — Она повернула кран и выдавила из тюбика зубную пасту. — Ты скажешь, что хочешь посмотреть, и это будет вполне убедительная причина, чтобы остаться ночевать здесь.
— Но я не хочу идти на спектакль.
Кики прополоскала рот водой, так что ее ответ (возможно, к счастью) прозвучал неразборчиво.
— И Джералдин с Артемис тоже не захотят смотреть этот дурацкий спектакль, — добавила Примми, избавляясь от пижамы и вставая под душ. — Шестиклассники поставили «Сон в летнюю ночь», я была у них на репетиции неделю назад, когда мне пришлось из-за тенниса остаться после уроков. — Примми включила воду и с наслаждением подставила лицо под теплые струи. Даже после четырех лет, проведенных под крышей семейства Лейн, некоторые вещи приводили ее в восхищение. — Это было просто ужас что такое. — Примми нарочно повысила голос, стараясь перекричать шум воды. — Правда.
— Господи, ну разве можно быть такой тупицей? — Кики вытерла лицо и замерла перед зеркалом, желая убедиться, что ее грудь достаточно эффектно выступает под тонкой хлопковой тканью пижамы. Зрелище ее разочаровало. — Школьная пьеса — только повод, чтобы остаться у нас в субботу. На самом деле мы, естественно, не пойдем на этот дурацкий, дерьмовый спектакль. Саймон собирается на все выходные на конференцию. Это идеальная возможность. Если Джералдин и Артемис останутся ночевать с нами, мы отлично проведем время, потому что, когда Саймона нет дома, мама всегда старается воспользоваться случаем и напиться. Она и знать не будет, когда мы вернулись домой. Дошло?
— Да-а. — Примми в задумчивости вышла из-под душа, уступая место Кики. — Но это нечестно. Я хочу сказать, нам всем придется соврать, да?
Кики закрыла глаза и принялась яростно намыливаться, с горечью раздумывая, почему у нее все еще такая чудовищно плоская грудь, в то время как даже Примми уже носит бюстгальтер, а Артемис может похвастаться сногсшибательным размером 36С.
— Вовсе нет, Примми, — отозвалась она наконец, призвав на помощь все свое терпение и выдержку. — Мы скажем родителям, что в субботу шестой класс играет премьеру, а потом вы трое спросите, можно ли вам остаться ночевать у меня. Никто при этом не станет заливать, что мы идем на спектакль. Это будет всего лишь подразумеваться. Так что врать нам не придется. Усекла?