…Писалась глава мемуаров, посвященная Курской дуге. Просит приехать к себе домой.
— Я не писатель, дома за письменным столом сидеть не люблю…
Книги вокруг: на журнальном столике, на ручках кресла, на полу. Две раскрыты: «Утерянные победы» Э. Манштейна и «Война и мир» Л. Толстого.
— Не удивляйся, неожиданные совпадения обнаружил. Слушай внимательно: — «Солдаты! С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну…» Это из обращения Гитлера к своим войскам 4 июля, накануне Курской битвы. А теперь другое: — «Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас…» Это — начало приказа Наполеона перед Бородином. Так свидетельствует Толстой. С юности люблю эту книгу. Еще курсантом военной школы прочитал… А время от времени возвращаюсь к ней: мудрая, действительно мудрая книга. Смотри… — И он опять берет томик Толстого:
— «Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что было бы, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна».
— А теперь смотри, что пишет генерал-фельдмаршал Манштейн. Он, между прочим, командовал под Курском группой армий «Юг», то есть был тем самым конкретным противником, с которым дралась наша 1-я танковая. Во всем винит Гитлера, который, дескать, не сделал всего, чтобы предпринятый ими «упреждающий» удар удался. Обрати внимание, как пишет: «Если бы нам удался этот удар, если бы были уничтожены отрезанные на Курской дуге войска противника и, кроме того, в этом сражении была разгромлена значительная часть его оперативных резервов, то тем самым был бы сделан первый шаг для достижения столь желанного ничейного исхода войны…»
Маршал откладывает книгу, ждет моей реакции:
— Ну? Похоже? «Если бы», «если бы»… Чего уж теперь ему остается — только сокрушаться об «утерянных победах». Нет, осенью не делается весна, господин фельдмаршал, как Толстой говорит. А дальше-то, дальше что Толстой пишет: «Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого». И еще. Употребляет Толстой по поводу русского войска выражение «нравственное превосходство». Вот о нем, уже в связи с нашими боями в Курской битве, я тебе расскажу…
Как всегда, делая ставку на супероружие, Гитлер рассчитывал выиграть и это сражение своими новыми танками. Их теперь у него целый «зверинец», шутит Бабаджанян, — новые тяжелые танки «тигр» и «пантера», самоходное орудие «фердинанд». Они не превосходили по своим качествам советские тяжелые танки КВ, но к началу Курской битвы у нас было мало КВ, зато были испытанные «тридцатьчетверки», обладавшие большой маневренностью и способные навязывать «тиграм» и «пантерам» ближний бой.
Однако «тигры» были опасным противником, и гитлеровцы всячески стремились к тому, чтобы весть об их появлении вызвала панику среди советских солдат. Еще бы: 88-миллиметровая пушка и два пулемета, лобовая броня — 10 сантиметров и весит 60 тонн. Поди попробуй выступи против него с противотанковым ружьем, если эту броню даже противотанковой пушке не пробить. Есть чего опасаться!
Но опасения опасениями, а сражаться с «тиграми» надо. А для этого следует развеять миф о неуязвимости «тигров» и «пантер». На собственном примере командный и политический состав учит солдат, что бороться с «тигром» человек может даже один на один. Лишь бы нервы твои выдержали, а окоп — надежное укрытие. И еще — есть так называемое «мертвое» пространство: метрах в десяти от брони пушка и пулеметы танка не опасны, они так расположены, что не могут обстреливать это пространство.
Большую работу вели политработники. Все это вместе и составляло ту морально-психологическую подготовку, которая и привела к тому, что «нравственное превосходство» оказалось на стороне советских войск.
— И глубоко прав маршал П. А. Ротмистров, — замечает Амазасп Хачатурович, — когда говорит, что каждый солдат, который сражался на рубежах Курской дуги, — уже герой. Не знаю ни единого случая, чтобы солдат без приказа сделал хоть шаг назад. Очень изменился наш солдат сорок третьего по сравнению с бойцом сорок первого. Появились мастерство и стойкость, упорство и уверенность.
…Враг упрямо лезет вперед. В орбиту боя втягиваются все новые части. Где-то танки противника прорвались через первые траншеи нашей пехоты, перевалили через них, углубились в нашу оборону. Кажется, ничего живого не осталось в этих траншеях.