В книге достойное место уделено его боевым соратникам — политработникам М. П. Скирдо, Н. И. Пивоварову, А. И. Кортелеву и многим другим.
Когда речь заходила о его армейских «учителях», политработники всегда стояли в одном ряду со строевыми командирами: Г. К. Жуков и К. Ф. Телегин, И. С. Конев и И. П. Шекланов, М. Е. Катуков и Н. К. Попель, первый ротный командир в полку, где Бабаджанян начинал командиром взвода, — Н. Г. Селихов и первый политрук П. Я. Яремчук.
Для новоиспеченного взводного, только что выпущенного из военной школы, так много значил добрый совет опытного наставника. Сколько бы ни давала школа, а выйдешь в жизнь, и тысячи проблем обступают тебя. Ведь первый этап твоей практической жизни — это буквально «лиха беда — начало».
У Бабаджаняна на этом начале был комроты Н. Г. Селихов — человек сурового нрава. Нрав этот, впрочем, не мешал ему быть справедливым, строгость не препятствовала душевности, сдержанность не мешала устанавливать с молодыми командирами в неслужебное время отношения старшего друга, товарища, приглашать их на домашние чаепития, которые мастерски организовывала его жена.
С тех далеких времен и до конца жизни для А. X. Бабаджаняна оставался примером в отношениях с подчиненными первый ротный командир, хотя служить им вместе пришлось сравнительно недолго.
Сослуживцы вспоминают, как много лет спустя, в послевоенное мирное время, уже командующий округом, генерал-полковник, Бабаджанян был вдохновителем организации офицерских вечеров отдыха, как настаивал, чтобы на этих вечерах присутствовали все офицеры, и непременно с женами. Как неизменно становился душой этих вечеров, а коли застолье — так непревзойденный тамада, сверкал остроумием, не забывал сказать доброе слово о каждом присутствующем. Никогда не гнушался приглашением подчиненных на семейное торжество, а кстати, мог собственноручно и настоящий кавказский шашлык приготовить. Обаяния было ему не занимать. Впрочем, все это не мешало на следующее утро снова предстать строгим и требовательным начальником.
Недолго довелось Бабаджаняну служить под началом ротного командира Н. Г. Селихова, военная судьба разбросала их в разные стороны. Сколько времени минуло с тех пор, но не прошло чувство признательности своему первому учителю — спустя сорок с лишним лет маршал разыскал его вдову — Людвигу Иосифовну (полковник Н. Г. Селихов геройски погиб в 1943 году на Кубани, где дралась руководимая им 414-я Краснознаменная Грузинская дивизия), ходатайствовал об определении ей пенсии, позаботился, чтоб на офицерском кладбище в Краснодаре был установлен памятник Николаю Георгиевичу…
— Когда я произношу свое «спасибо за науку», — говорит маршал, — я всегда адресую его все-таки не одному Селихову, а еще и П. Я. Яремчуку — политруку нашей роты. Слились оба эти человека в моей памяти — впрочем, они слитны и едины были и в действительности.
Командиру взвода Бабаджаняну в 1930 году довелось принимать участие в изоляции и ликвидации беко-ханских, кулацких банд, действовавших в то время в Закавказье. И тут очень пригодились советы и наставления опытного П. Я. Яремчука.
Политрук однажды сказал Бабаджаняну:
— Больно часто твердишь бойцам: смелого пуля боится…
— Так это же Суворов! — возмутился Бабаджанян.
— Суворов, не спорю, — миролюбиво продолжал Яремчук, — только я за то, чтоб ты добавлял все время к слову «смелого» еще и «умелого». Кстати, это тоже Суворов…
В правоте политрука взводный убедился вскоре — был убит бандитской пулей один из командиров рот, козырявший своей храбростью и не желавший «кланяться» пулям.
— Умный командир действует так, чтобы сразить противника, а самому остаться целым и невредимым. Ты умей организовать бой, а не ходи, как петух, под обстрелом…
— Это тогда комполка сказал, Недвигин, Николай Петрович его звали. Подтвердил правоту политрука, — вспоминает маршал.
Бабаджанян до конца своих дней вызывал у всех восторженное удивление цепкой памятью, хранившей десятки, а то и сотни имен, фамилий тех, с кем ему пришлось столкнуться в своей большой жизни. Он часами мог рассказывать не только о руководимых им самим подразделениях, частях, соединениях, но и «соседях» по фронтам Великой Отечественной — так, словно бы держал в руках «журнал боевых действий» этих частей. Впрочем, это был не тот случай, когда о человеке говорят «ходячая энциклопедия».
Восхищаясь этим его умением хранить в памяти сотни имен и мельчайшие детали боевых действий, его собеседник не мог не заметить, что это не просто перечисление фактов, а — осмысление, я бы сказал, политическое осмысление, своего и Отчизны боевого пути.