Дочь снисходительно воспринимала безобидные фантазии домашнего Мюнхгаузена и даже оправдывала их тем, что так уж хитро устроена память: она не желает хранить того, что теребит совесть. Но вот однажды отец в очередной раз рассказал историю его побега на фронт, в которой двух друзей-парнишек сняли с поезда и вернули домой. Для убедительности он вынул из портфеля алюминиевую кружку, якобы оставшуюся с тех времен, на самом деле принадлежавшую зятю-туристу. Впервые дочь подсчитала в уме возраст отца в годы войны. Восемнадцать лет ему исполнилось в сентябре сорок четвертого: вполне мог еще воевать. Отцу пришлось объяснять, что студенты горного техникума освобождались от армии: стране нужны были специалисты по добыче угля, необходимого фронту. А вот в фильме «Летят журавли» главный герой отказался от брони. В голове опять прокрутилось – зачем надо было комсоргу бросать школу, директором которой работал выдающийся педагог, будущий Президент Академии педагогических наук, и ехать в другой город, чтобы поступить в техникум? Наверное, дед, большой начальник в угольной промышленности, таким образом «отмазал» единственного сына от армии. Безжалостное сердце дочери подкинуло в топку необоснованных умозаключений еще одно полено: вот почему умерла невинная талантливая способная младшая сестра отца в сорок восьмом году, – за все надо платить. Скоро дочь в запале ссоры бросит эти страшные слова-разоблачения отцу во время вынужденного их совместного проживания. И он замахнется на нее больной рукой, но сдержится, устыдится зятя.
***
Гнойник все-таки прорвался. В сложившейся ситуации дочь почувствовала себя убийцей, а не праведным обличителем: она не имела права поддаваться на провакации больного зависящего от нее старика – ведь знала, к чему все сведется. Ударила по больному месту. Она добралась со своим поганым языком до самого дна. А там ее приняли в объятия ожившие грустные воспоминания детства. О том праздничном вечере, с которого все началось.
Играли дуэтом: внучка на пианино, а дедушка на мандолине. Гости захотели послушать в исполнении внучки недавно разученный вальс Хачатуряна, но пьяненький дед тут же начал рассказывать неприличный анекдот. Просьбы замолчать раззадоривали его еще больше. Заплетающийся язык перекрикивал игру. Внучка прикрыла деду рот рукой.
– Дедушка, ну, дай сыграть.
В это время в комнату вошел отец. Не разобравшись, он схватил дочь и вышвырнул ее из комнаты. Свидетели сцены наперебой стали ему рассказывать, что произошло, но он не слушал.
На следующий день, в конце переменки, дочь увидела выходящего из класса отца. На вопрос, что он тут делает, отец улыбнулся и сказал: «Иди на урок». Она потом всю жизнь вспоминала эту иезуитскую улыбку.
После последнего урока учительница попросила всех задержаться на десять минут. В полной тишине она сообщила детям, что отличница, которая казалась положительной со всех сторон девочкой, ударила по лицу своего деда, заслуженного человека, горного генерала, награжденного орденом Ленина. Ее отец просил обсудить этот вопиющий поступок и принять необходимые меры. Что происходило в классе дальше, дочь не слышала и не помнит до сих пор, иначе бы она попыталась оправдаться и рассказать, как все было на самом деле.
Дома ни мама, ни бабушка не могли ее успокоить. Ей хотелось умереть, чтобы не видеть больше никогда свидетелей своего позора. Особенно Сашки Рудинкина, который недавно написал ей в открытке к 8 Марта «Ты – шоколадная бабочка».
В школу она вернулась не скоро: жила у того самого, любимого своего деда.
Летом в пионерском лагере во время обсуждения кандидатуры дочери в Совет дружины от младшего отряда встала ее одноклассница и ошарашила всех рассказом об избиении дедушки. Смена только начиналась, и спрятаться от позора было некуда. Красавчик Славка Завадский ловил затравленную девочку, прижимал к стене и злорадствовал: «Ага, деда избила!». Попытки сбежать из лагеря были безуспешными. Пришлось родителям забрать дочерей, не дожидаясь конца смены.
Тем же летом в Анапе дочь наблюдала похоронную процессию. В гробу лежала молодая женщина в подвенечном платье. Мысли о возможной смерти поселились в детской головке и стали управлять психикой, и без того травмированной полгода назад. Каждый вечер в кровати дочь чувствовала укол в ноге или руке.