Вскоре вдруг стал наведываться… в курятник. Пойдёт кто-либо туда птицу кормить — он стрелой мчится, обгоняет, в калитку шмыг — и на столб ограды. Это потому, что глава птичьего семейства, петух, был отнюдь не джентльменом. Если Мухтар о нападении предупреждал рычанием и звоном цепи, то владелец пернатого гарема молча бросался и так же молча долбал клювом непрошеных гостей, не делая исключений даже для кормильцев. Впрочем, Малышу-котёнку хватило одной-единственной встречи с петухом, чтобы позабыть дорогу к сараю до полного созревания охотничьего инстинкта.
На следующий день всё прояснилось. Малыш дождался на столбе часа, когда куры отошли ко сну и стал ревизовать клетушки сарая. Пошла мама утром курам зерна насыпать, а в кормушке уже мышиное семейство покоится, готовое к употреблению. Правда, ни петух, ни его дамы нового блюда не оценили и тупо клевали сухую и жёсткую пшеницу без мяса. Вскоре из сарая исчезли даже хитромудрые крысы. Для Малыша наступила долгая пора безработицы.
В первую свою взрослую весну кот исчез. Мы уже стали думать, что пропал, собаки загрызли, или кто-то поймал и увёз его далеко. Очень горевали. Но однажды утром, тёплым весенним утром, когда входные двери уже не закрывались, послышался характерный звук передвигаемого блюдца. Это Малыш вылизывал пустую посудину. И раньше он не любил сидеть у кого-то на руках или коленях, тем более, сейчас он не давал к себе даже подойти. Стоял, напрягшись, не сводя с нас настороженного взгляда, готовый к прыжку, и действительно прыгал в сторону, едва брат делал шаг к нему. Лишь привычное, короткое слово «мне» привело всех в чувство.
Насытившись, он вдруг завалился на спину… и похлопал передней лапой по животу. Мы обалдели. Показывает, что наелся от пуза, что ли? Или плохо бедняге стало? Кот дал взять себя в руки, и жест его стал понятным: густая шерсть на животе свалялась в войлок, натягивая и бередя шкуру. И чего в этом колтуне только не было! И уголь, и шлак, и древесные занозы, и бог весть, что еще запуталось там. Пришлось кошачье пузо стричь под «котовского», потом вычёсывать сор из всей мохнатой шкуры, вырезая ножницами то, что вычесать было невозможно. Малыш во время этих процедур не дёрнулся ни разу. А в поведении и характере с тех пор появилась взрослая степенность. Котёнок превратился в кота.
Пропадал он каждую весну, но отныне возвращался не к пустому блюдцу. Если на кухне кто-то был, Малыш на ходу бросал короткие взгляды на нас, мол, что поделать, ребята, я не виноват, это зов природы, и устремлялся к своему столу. Затем все происходило, как в первый раз: переворот на спину, беззвучный хлопок лапой по пузу — начинайте, хозяева!
С Мухтаром он сосуществовал, естественно, классически — как кошка с собакой. Мухтар-то был цепным псом, во дворе жил и бросался на противника со всей собачьей свирепостью, едва тот появлялся на улице. Кот по молодости так же классически шугался, мячиком отпрыгивал в сторону и шипел, подняв хвост и вздыбив шерсть на спине. Однако, повзрослев и осознав ограниченные возможности передвижения соседа на цепи, нагло садился спиной к нему в каком-нибудь полуметре от изрыгающей проклятья собачьей пасти и спокойно созерцал буйное цветение георгинов и прочей зелени, коими двор был густо засажен. Это летом. Зимой Малыш степенно совершал променад по снегу на том же расстоянии от Мухтара, что исходил неподдельной злобой. Котяра взбирался на поленницу дров или столб забора и медитировал там. В дождь, естественно, на улицу не выходил.
С возрастом Мухтар перестал бросаться на кота, только рычал и скулил в бессилии, но и о дружбе никакой речи быть не могло. Он был третьей собакой на нашем подворье. Первый Мухтар поехал как-то с отцом в командировку в Монголию, да там и остался, диссидент. Второй не вернулся домой после «увольнительной». Времена стояли тёмные, советские, о необходимости сексуальной жизни питомцев люди особо не задумывались, но по весне, ночами, мы всё же отпускали того Мухтара с цепи.
Третьему не повезло: родители так ценили его преданность и верность, что боялись пса потерять и не отвязывали животину ни в какое время года. На том бедняга и повредился головкой. Стал рычать на отца и младшего брата (я тогда в другом городе в институте учился). Приезжаю на каникулы, а мне сообщают: на папу кинулся. В силу старой армейской привычки бывший офицер не стерпел выходки младшего по званию и взялся за палку. А брат, оболтус, как и все старшеклассники, в такой же ситуации палку применил. В конце концов, к стареющему псу без опаски и палки могли подходить только мама и я.