- Вот… Ну что? Так, да, Ложка?..
Обалдевший и онемевший сразу Ложка, - а кто бы не обалдел и не онемел на его месте? - только коротко кивает, сглатывает, медлит ещё секунду, потом снова сглатывает, - надо же, Ил-2 онемел! - и вдруг одним незаметным движением оказывается перед стоящим во весь рост нагишом на краю дивана Тишей. Ложка обхватывает его обеими руками, но это не объятие, это так… Илюша, - Ложка, - обхватывает своего Тишу обеими руками, - Ложкины локти у Тиши на пояснице касаются друг друга, а руки вдоль гибкой мальчишкиной спины, и верные крепкие узкие Ложкины ладони, - какое счастье, что Тиша, тогда ещё Гриша, их не оттолкнул! - эти две ладони, в которых Ложкина душа и Тишино счастье, они у Тиши на лопатках, и Тишины лопатки сладко вздрагивают под этими любящими ладонями, а в груди у Тиши сладкая боль и тяжкая невесомость Любви… Но это не объятие, - нет. Ложка поначалу не прижимается к своему уже навсегда Тише, Ложка через ладони вбирает в себя чувство, радость, Любовь и счастье мальчика, - Ложка, запрокинув голову с пепельными волнами кудрей, смотрит немного снизу в лицо Тиши: - так теперь и будет всегда, - понимает Илья Логинов, - я всегда теперь буду смотреть на него так, снизу вверх, отныне и навсегда, - Боги, а как же иначе?
- Ил-л, Л-лож-жка, мой…
- Всё, молчи теперь, самурай, - слова, слова, - придёт им черёд, а сейчас не будем… Нет. Скажу ещё: - я тебя люблю, это навсегда у меня, я могу только так, навсегда, и ещё, - ты самый. Самый красивый, и самый лучший, и это счастье, а Стаська у меня самый настоящий, и вообще он самый-самый, - а уж какое это счастье… Ну, всё, а теперь…
И Ложка, подрагивая от чувства, прижимается к груди, к втянувшемуся тут же, с проявившимися сразу квадратиками пресса Тишиному животу, и снова, верх щекой, - зажмуренные веки обоих мальчиков, - и Ложка уже лицом на груди у Тиши, и теперь это настоящее объятие, - Тиша млеет, но ничего не делает, - он ведь и так стоит из последних сил, колени дрожат, и ватные, будто в первый раз на вышке в бассейне, и получается так, что держит Тишу Ложка, держит своим объятьем, - а Тиша плывёт, зажмурив веки, запрокинув голову, с потемневшей золотистой прядкой, прилипшей к покрывшемуся испариной лбу, - как это красиво! Да, Тиша плывёт, и пусть его руки бессильно лежат на плечах у Ложки, а вот сейчас начнётся полёт, и Тиша, уплывая, ныряя всё глубже и глубже в изумрудные волны Ложкиной любви, теряя дыхание в этой прозрачно-изумрудной глубине, и обретая вдруг уже новое, вечное дыхание Любви, понимает, что вот сейчас и будет ГЛАВНОЕ в его жизни, то, для чего он переродился в этом наиглавнейшем круге Кармы, - и они с Ложкой будут летать, ведь Ложка, это могучий самолёт, штурмовик Ил-2, и они полетят… А Ложка уже теряет ощущение реальности, он в главном из Миров, в Мире, где дано воплотиться мечтам, - Мире их любви. Ложка прерывисто, с детским всхлипом выдыхает, круговым движением проводит лицом по шёлку Тишиной груди, - тот совсем заваливается назад, и только Ложкины верные сильные руки держат Тишу, - и Ложка ловит сосок мальчика своими очень красивыми губами, втягивает его, чувствительно прикусывает, - нет! - не больно, конечно же! - просто чувствительно, и языком катает крохотное зёрнышко между зубами…