И если до этого ему казалось, что у него был полный контроль, теперь он знает, что всё принадлежит лишь ей. Он здесь только ради неё. Подчинённый ей. В очередной раз.
Малфой касается её сначала осторожно, заглушая стон поцелуем, и уже чувствует влагу, собравшуюся между её бёдер. Ему становится страшно обращаться с ней резко, отрывисто, как он планировал, потому что она слишком изящная и её так легко сломать. Он успевает обвести клитор, наслаждаясь реакцией девушки, прежде чем отстраниться.
Гермиона смотрит на него едва ли не с гневом, а он лишь усмехается. Поднимается с постели, когда каждая его клеточка протестует и горит желанием вернуться обратно к той, что прикована к изголовью.
Драко находит тарелку с фруктами, которую слуги всегда приносят по утрам, и хватает персик с самой верхушки. Оглядываясь на Грейнджер, прищуривается, раздумывает и берёт ещё и пару ягод винограда.
Её кожа уже горит оттого, как сильно она жаждет его прикосновений. Пусть царапает, пусть оставляет следы пальцев на бёдрах, только бы не ощущать дуновения почти ледяного воздуха на груди, где ещё минуту назад были его губы. Гермиона пытается дёрнуться, и этот скрежет всё же заставляет его вернуться обратно к постели. Удивительно то, как, будучи физически скованной, ей не удаётся найти ни тени дискомфорта в своём положении.
Малфой встаёт перед ней, и она смотрит слишком внимательно, как тем самым острым кольцом на пальце он разрезает персик, а его сок капает ей на колени. Гермиона кусает губы, желая почувствовать сладкий фрукт у себя на языке, но ведь Драко не собирается дарить ей такую возможность. Вместо этого он кладёт фрукт на её живот и медленно, так, чтобы она чувствовала тяжесть, ведёт по телу вверх. Тонкая полоска липкого сока остаётся на коже, в особенности там, где расцветают пионы угольно-чёрным рисунком.
Он оставляет персик возле её рёбер и поднимается на руках выше. Гермиона тянется за новым поцелуем, и Драко отвечает на её порыв, но лишь едва прикасаясь к губам, обмениваясь с ней воздухом. Он завязывает ей глаза галстуком, лишая зрения, но даря ей уникальную возможность чувствовать и слышать.
Грейнджер ощущает, как острым наконечником он рисует на косточках ключиц и возвращается к фрукту, лежащему на груди. Она слышит, как постепенно его пальцы всё глубже вонзаются в мякоть, а сок стекает по рёбрам на шёлковые простыни.
Боже…
Сначала его язык собирает абсолютно каждую каплю сладости с кожи, выискивая все неровности и шрамы. Потом губы проходятся по тому же маршруту, влажной дорожкой прокладывая свой путь.
Драко сводит её с ума пыткой ожидания. И когда она уже собирается напомнить ему, что пытка — это абсолютно негуманно, он возвращается к её лицу, накрывая губы своими, и лопает языком виноградину прямо у неё во рту, заставляя мычать от удовольствия.
На долгие мгновения ей кажется, что она в раю, пока сладкий вкус раскрывается на языке. Малфой же почти сходит с ума, когда она приподнимает бедра, задевая его член клитором, и тут же выдыхает с глухим стоном.
Он больше не может себя сдерживать.
И тут же опускается и прижимается губами к её центру, обводя языком клитор и упиваясь звуками наслаждения. Для неё остаётся только тот шум, которым он наполняет комнату, скользя языком между половых губ, то и дело проникая внутрь. Он не останавливается, даже когда она сдавливает его голову ногами, выгибаясь навстречу прикосновениям. Грейнджер мечется по кровати, сжимает простыни под собой, но он давит на неё, слегка наклоняя голову, чтобы провести языком ещё глубже, и добавляет палец, давя на клитор.
Оргазм бы уже накрыл её с головой, но Драко прерывается и лишь обдаёт горячим дыханием. Ей хочется кричать, хочется ударить его за то, что он остановился; улыбку Малфоя девушка чувствует кожей. Гермиона на вкус как мёд, как самый прекрасный десерт и самый сильный наркотик.
— Не кончай, Грейнджер, потерпи ещё немного, — его шепот вызывает мурашки по всему телу.
— Ну пожалуйста — тихо хнычет она и поворачивает голову, утыкаясь носом в подушку. — Пожалуйста…
— Нет, — ему больно отказывать ей. Малфой заставляет её снова и снова дрожать от напряжения.
— Пожалуйста! — молит Гермиона, когда он вновь оставляет невинный поцелуй на половых губах.
Ему так нужно слышать собственное имя, которое будет произнесено ею в минутном порыве. Нужно видеть, как дрожат её колени. Драко знает, что она не протянет долго, как бы ни старалась. И всё равно эта пытка доставляет ему особое удовольствие. Так он мстит ей за месяцы молчания.
Сдавливая остатки персика над ней, он вынуждает Гермиону вскрикнуть, едва капли достигают кожи. Тянется, чтобы отстегнуть кисти от изголовья, и разворачивает её на бок, снимая брюки.
Малфой входит резко, и время будто останавливается, когда он замирает и стонет с ней в унисон. Выскальзывает назад и толкается с силой, ещё раз и ещё. Гермиона сжимается вокруг него, по-прежнему продолжая умолять. Господи, этот звук он бы слушал до конца своих дней.
— Давай, милая, — наконец позволяет он, чтобы ощутить, с какой силой наслаждение душит её. Гермиона не чувствует своего тела, её спина превращается в дугу, будто для идеального уравнения, и он видит, как сильно рёбра выпирают под кожей.
Оргазм такой силы ей как будто не удастся выдержать, для неё это слишком: слишком сильно, слишком ярко. Её руки лихорадочно рыщут по кровати, стараясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не утонуть.
Она стонет его имя, и Малфой понимает, что весь его мир только что обрушился следом. Он наращивает темп, убирает повязку с её глаз и наклоняется, чтобы поцеловать, хотя её губы едва двигаются в такт ему. Драко срывается, рассказывая ей, какая же она охуительно красивая, потому что других слов найти он не может. Не уверен, что с кем-то чувствовал себя так же хорошо.
Она кончает во второй раз, крича ему в губы, и он отправляется за ней следом. Гермиона ничего не говорит, когда наконец открывает глаза; ему тоже не хватает сил на разговоры. Малфой откидывает несколько прядей с лица девушки, упиваясь её красотой. Она улыбается.
— Как ты? — Драко падает рядом с ней на матрас, но не отрывает взгляда. Она лишь кивает, тянется к нему, чтобы устроиться на груди.
Ему не хочется тревожить Гермиону лишний раз, но он всё равно подхватывает её на руки и тащит в ванную. И только после душа позволяет себе и ей провалиться в сон.
31 мая 2004 года
Когда уже солнечный свет бьёт по глазам, Малфой просыпается. В полном одиночестве, отчего мгновенно становится как-то пусто. Простыни всё еще смяты, рядом разбросана его одежда, и только это намекает на то, что вчерашнее происходило наяву.
Но Гермионы нет нигде: ни её одежды, ни каких-либо других признаков её присутствия. Драко вскакивает с кровати, мечась по дому, будто зверь в клетке, в поисках той, с кем провёл ночь.
И когда он заходит в свой кабинет, то понимает — что-то изменилось. На рабочем столе, обычно пустом, теперь лежит небольшая стопка купюр и лист бумаги. Картина на стене сдвинута, а дверца сейфа внутри открыта. Малфой подбегает к столу, лихорадочно осматривая содержимое. Записка с аккуратным почерком, явно принадлежащим Грейнджер, заставляет его затаить дыхание.
Прости, Драко. Ночь была великолепной, но у всего есть своя цена. Целую,твоя Гермиона
Он видит документ, в котором стоит его подпись, подтверждающая передачу половины бизнеса в руки Грейнджер. Подделанная.
Она сбежала… сбежала, украв его деньги, пока он спал.