В те годы в страну хлынул поток иностранных студентов, в основном из Соединённых Штатов и Франции. Вокруг меня собирались псевдоинтеллектуалы, увлечённые немецкой и французской философией, любители великих теоретиков, среди которых особенно ценились Маркс и Ленин. Нет, я никогда не читал Маркса, а уж тем более Ленина и французских экзистенциалистов. Пришло время демонстраций и протестов против американо-японского договора (его ещё называли Анпо) о совместной безопасности между США и Японией. В Токио Университет Мэйдзи был одним из оплотов студенческого сопротивления. Вокруг меня мятежники проповедовали создание для студентов «свободной зоны» в токийском Латинском квартале, в Джинбочо, около Очаномидзу. Студенты протестовали против предполагаемого повышения стоимости обучения, забрасывали сухими комьями грязи стражей правопорядка, которые отвечали им ударами дубинок. Это было забавно, но долго так продолжаться не могло. Слишком сильно было социальное расслоение между студентами. Некоторые так яростно критиковали социально-экономическое положение Японии лишь потому, что сами были слишком бедны.
У меня сразу же возникло желание примкнуть к движению несогласных, но совсем не по. тем причинам, по которым вы подумали. Мои мотивы были далеки как от интеллектуальных соображений, так и от политики. На самом деле я думал, что, если удастся влиться в ряды протестантов, мне будет куда легче знакомиться с девушками... Я не придерживался какой-либо идеологии, обрести которую было проще, вращаясь в кругу интеллектуалов или став членом какого-нибудь движения. В университетском городке существовало несколько сект, но я не только не чувствовал с ними ни малейшей связи, но и с трудом мог отличить одну от другой. В конце концов я примкнул к «революции» 1968 года только потому, что ходили слухи, что там, за баррикадами, можно свободно предаваться любви. Поверьте мне, не было лучшего аргумента, чтобы привлечь молодёжь! Мне казалось, что если уж все говорят, то что-то в этом есть, поэтому я часто оказывался неподалёку от баррикад. На деле же вместо девушек приходилось иметь дело со стражами правопорядка. Однажды я собрал каски манифестантов трёх основных радикальных группировок и положил их около моей двери. Я думал, что домовладелец больше не осмелится прийти и требовать с меня квартирную плату. Но вместо него нагрянул полицейский. Он хотел меня допросить, припугнув парой крепких слов. В подобной ситуации начинаешь понимать, на что похожа политика, ощущаешь себя по-настоящему мыслящим человеком.
В те годы я был юным мятежником. Во мне не было ни капли конформизма. Моя душа рвалась в бой, я был готов пойти на всё ради цели. Я ненавидел проигрывать и приходить вторым, что помешало мне закончить учебу. В любой конфликтной ситуации я не мог уступить, признать себя побеждённым. Я был настоящим балбесом!
Чтобы заработать немного денег, я брался за любую халтуру. К примеру, работал в аэропорту Ханэда, в нескольких километрах от Токио, убирался в самолётах индонезийской авиакомпании «Гаруда». Как только последний пассажир покидал салон, я и другие, не менее подозрительные типы забирались внутрь и принимались за работу. Что это была за работа, я даже не буду рассказывать. Между рядами и под креслами валялись сладости, печенье, книги, порножурналы, одежда, технические новинки, которые уборщики спешили загнать в районе Синдзюку. Порой таможенники пытались схватить одного из нашей банды. Вот видите, я мечтал пойти работать на завод «Хонда», но в глубине души был редким бездельником.
«Редкий бездельник...» Именно так, по крайней мере во французской версии, говорил главный якудза фильма «Куклы», десятой полнометражной картины режиссёра. В особенно тяжёлые годы Такеши Китано работал сразу в нескольких местах. Он продавал мебель в Саитаме и на севере Токио, какое-то время даже был водителем такси.
Думаю, что мог бы и, наверное, должен был, как и мои сокурсники, нормально учиться в течение долгих лет. Возможно, у меня были бы неплохие результаты, но в конце я осознал, что мой темперамент несовместим с серьёзной и долгой учёбой. Большинство токийских университетов были дестабилизированы произошедшими в конце 1960-х годов событиями. Самая большая неразбериха творилась в университетских городках. Уверен, моих баллов хватило бы, чтобы продолжить учебу. Правда, иногда всё-таки нужно было появляться на занятиях, что у меня получалось далеко не всегда.