Придя в редакцию, мы не удосужились даже поздороваться. Мы устроили настоящий погром, залив все столы пеной из огнетушителей.
Но уверяю вас, собой я не гордился. В Японии немногие приняли мои публичные извинения. Тем не менее, даже если публике не понравился метод моей, пусть и жёсткой, мести, казалось, что большинство людей на моей стороне. Многие готовы были понять мой гнев, но не все принимали мою реакцию. Как ни странно, теперь, когда прошло время, я больше не испытываю враждебности к папарацци. Я понял, что злиться бесполезно. Месть придётся искупить.
Та глупость стоила мне неприятностей с полицией и правосудием. Я был задержан на двадцать четыре часа. Видели бы вы лица полицейских! Он были удивлены и раздосадованы, увидев меня. Они спросили, моя ли была идея напасть на редакцию журнала «Фрайдей». Естественно, я взял всю вину на себя. Не могло быть и речи о том, что кто-то будет отдуваться вместо меня. Покончив с формальностями, полицейский попросил у меня автограф.
Позже в своих книгах Китано, изменив хладнокровию, признался, что был готов «убить собственными руками» любого из тех двенадцати в редакции журнала...
Тем не менее все участники вторжения были осуждены. Каждому из нас инцидент обошёлся в шесть месяцев условно, что повлекло за собой профессиональное взыскание. Лично мне официально запретили появляться в эфире в течение полугода.
Наказание было суровым. В Японии жестко борются с любым проявлением физического насилия. На самом же деле история с «Фрайдей» надолго отравила мне жизнь.
Кроме того, в результате разразившегося скандала мне пришлось расстаться с женой. По иронии судьбы через пару месяцев другой скандальный журнал раскрыл личность девушки, с которой у меня был роман. Я был ею просто очарован, ради неё я бросил пить и ухаживать за другими женщинами. С женой мы жили в разных местах, но официально не разводились. Позже нам удалось наладить отношения.
После той вспышки гнева я был уверен, что моей работе на телевидении пришёл конец. Мне казалось, что я разрушил карьеру так же быстро, как стал знаменитым во «Французском театре», когда заменил внезапно заболевшего актёра. В какой-то степени мой поступок был творческим самоубийством. Меня охватила жуткая тоска, постоянно снились кошмары. Я уже видел себя в тюрьме, а порой даже мёртвым. Я пережил тяжёлые времена. Изо дня в день пресса муссировала подробности скандала. В Японии только и говорили, что обо мне, Гундане и нашем погроме в редакции...
Годами престижное издательство «Коданся» не могло смириться с произошедшим. Инцидент с «Фрайдей» долгое время оставался болевой точкой. Доказательством обиды, хотя никто в издательстве этого и не признаёт, может служить великолепная иллюстрированная энциклопедия «Япония», вышедшая в 1993 году на английском языке. На тысяче девятистах двадцати пяти страницах в алфавитном порядке представлены японские политики и писатели, художники и кинематографисты. Имя Такеши Китано потерялось где-то между поэтом Китамура Тококу и борцом сумо Китаноуми... Зато в Киото появился храм Китано Тэмман-гу!
Но самое удивительное в этой истории, что через шесть месяцев я вернулся на телеэкран как ни в чём не бывало, ни на йоту не потеряв популярности. Вот так сюрприз! Согласно опросу, проведённому каналом Эн-эйч-кей, я по-прежнему был лучшим ведущим. После этой истории я стал даже популярнее, чем прежде. 1987 год стал поворотным годом в моей жизни. Я ушел из агентства «Ота Продакшн» (оно занималось моими делами с 1974 года) и организовал свою продюсерскую компанию.
Порой я сожалею об инциденте с «Фрайдей», меня огорчают упрёки в жестокости. Хотя в глубине души раскаиваюсь я лишь наполовину.
Социальное происхождение членов Гундана, которые тогда отправились со мной в редакцию, чуть не стало ещё одним медийным сюжетом. Для меня самого было открытием, когда в журнале выяснили, что некоторые из моих юных учеников сидели в тюрьме. Один из них был даже сыном якудза. Я почувствовал собственную ответственность и решил, что буду заботиться о них до конца моих дней. На деле же из-за меня досье некоторых из них стало ещё тяжелее... Я волновался. Им было не на что жить, нечего есть, и они не знали, куда идти. После того инцидента я не мог их бросить.