Тем не менее фильм дорог моему сердцу. Несмотря на то что я не всегда положительно оцениваю мои полнометражные картины, в данном случае мне кажется, что фильм не только удался, но и получился по-хорошему нахальным. Кроме того, я люблю его за то, что, едва выйдя на экран, ему удалось вызвать ненависть у наиболее консервативных критиков. В фильме нет какого-то особенного смысла, это всего лишь уморительная, мазохистская комедия, где всё поставлено с ног на голову! Правда, нельзя забывать, что в Японии фильм выходил на экраны при совершенно особенных обстоятельствах: снял я его до аварии, но показывать его начали, как раз когда я пошёл на поправку.
Как вы знаете, несчастный случай со мной произошёл за год до премьерного показа, 2 августа 1994 года. Мой предыдущий фильм, «Сонатина», был хорошо принят как европейскими, так и англосаксонскими критиками; в Японии же несколько влиятельных журналистов и обозревателей буквально разнесли картину в пух и прах. Жёсткость критики меня ранила. Мне было грустно; растерянный, я погряз в депрессии.
Со временем я пришёл к мысли, что был не только перегружен и утомлён работой, но и сильно раздражён. Мне казалось, что я топчусь на одном и том же месте, что не могу ничего поменять, что пользуюсь старыми изобразительными приёмами. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Я искал новизны у других, но не находил. Постепенно я достиг предела, дошёл до самого края. Следствием стала та ночь на мотоцикле. Авария, падение...
Саму авария я помню плохо. Всё произошло слишком быстро. В памяти осталось, как накануне случившегося я заседал с друзьями в ресторане «Изакая»[12]. Кроме того, в то время меня постоянно преследовали папарацци, от которых я сматывался на мотоцикле. Той ночью, когда произошла авария, я собирался на свидание. Мой мотоцикл врезался в парапет. Когда меня нашли, я был так изуродован, а лицо так обезображено, что врачи, как мне сказали, решили, что либо я сознательно шёл на смерть, либо гнал на полной скорости, либо мне в голову стреляли. Я не уверен, но за минуту до рокового удара я закричал «Go» и помчался. Мне кажется, я плохо закрепил защитный шлем. Головой я врезался в токийскую арматуру. Извлекли меня в жалком состоянии: весь в крови, множество переломов. Я был жутко изуродован, половина лица раздроблена. Челюсть сломана, множественные трещины черепа. Один глаз сильно пострадал. На меня было страшно смотреть. Я был так изувечен, что врачи «скорой» меня даже не узнали!
Вскоре после того, как меня доставили в больницу, врачи констатировали, что, несмотря на кому, моя жизнь находится вне опасности. Меня перевели из реанимации в обычную палату. Позже планировали провести трепанацию черепа, которой мне удалось избежать. Когда я пришёл в себя, я попросту от неё отказался. Я решил, что подобное вмешательство слишком рискованно. Врачи же полагали, что моя нервная система работает, но хотели в этом убедиться с помощью операции. Ничего серьёзного. Рутина... Когда я ещё находился в коме, многие были убеждены, что я при смерти. Даже мои близкие думали, что моё выздоровление будет слишком тяжёлым. В итоге мне удалось выкарабкаться. Проведя две неделе в коме, я наконец-то пришёл в себя.
Я с удовольствием вспоминаю своё пробуждение... Открыл глаза. Надо мной белый потолок. Не знаю даже, спал ли я. На секунду мне показалось, что я остался у какой-то женщины. Сейчас поверну голову — и увижу её лицо, но рядом со мной никого не было.
Позже я узнал, что, когда меня привезли в реанимацию, ухаживать за мной было особенно некому. Когда же персонал понял, что перед ними Такеши Китано, внимание ко мне резко увеличилось. Ко мне приходило всё больше врачей, хирургов, медсестёр. Лицо моё было так изуродовано, что меня решили прооперировать, не теряя ни минуты. Сегодня я очень благодарен всему медицинскому персоналу, который тогда оказал мне первую помощь, но это не мешает мне сознавать, что определённо не всё гладко в наших больницах, да и во всей системе здравоохранения. Если бы я был не знаменитым Такеши Китано, а обычным человеком, не уверен, что получил бы столько внимания и квалифицированной помощи.
Первое время, когда я вышел из комы, дела мои шли не очень хорошо. Тело отказывалось мне подчиняться. Не хватало сил даже для того, чтобы взять что-нибудь в руки. Лёжа в постели, я чувствовал, что близок к смерти. Я понимал, что выжил только чудом. Но в то же время я был несчастен, потому что не мог понять, хочу ли я жить дальше.
Понадобилось много времени, чтобы я пошёл на поправку. Состояние здоровья улучшалось очень медленно. В глубине души я не позволял себе выздоравливать, мне пришлось приложить массу усилий, чтобы всё же поправиться. Мои друзья, среди них и Масаюки Мори, сильно беспокоились за меня. Я не узнавал их лиц, постоянно путал имена. Так продолжалось довольно долго. Затем я уже в шутку притворился, что не могу их вспомнить. Мы здорово над этим посмеялись — трудные времена миновали!