Когда я спустился к Эмберу по изогнутой дороге, солнце спряталось за наклонённую палубу «Поборника свободной торговли», и последние лучи оставили еле заметные розовые размывы на поверхности моря по обе стороны от тени полузатонувшего авианосца. Прескотт была права. Это действительно очень большой корабль.
Я сбавил скорость из уважения к появившимся впереди зданиям, рассеянно подумав, у кого могло хватить ума подвести такое огромное судно близко к берегу. Возможно, это знал Банкрофт. Вероятно, тогда он уже жил на этом свете.
Главная улица Эмбера проходила вдоль берега моря через весь городок и отделялась от пляжа цепочкой величественных пальм и кованой чугунной оградой в неовикторианском стиле. К стволам пальм крепились голографические плакаты, на которых было изображено одно и то же женское лицо, окруженное венком слов: «ГИБКОСТЬ И ЛОВКОСТЬ — АНЧАНА САЛОМАО И ТЕАТР ПОЛНОГО ВЛАДЕНИЯ ТЕЛОМ — ИЗ РИО». На плакаты глазели кучки людей.
Я медленно катил по улице, внимательно изучая фасады домов, и наконец нашел то, что искал, ближе концу города. Я проехал мимо нужного здания и, не привлекая к себе внимания, поставил машину метрах в пятидесяти. Посидел некоторое время, проверяя, будет ли какая-то реакция на моё появление. Ничего не дождавшись, вышел из машины и вернулся назад пешком.
Контора информационно-связного центра Элиотта находилась в узком здании, втиснутом между химическим заводом и пустой площадкой с обломками выброшенного оборудования, среди которого чайки, громко крича, дрались за объедки. Раскрытая дверь была подперта неисправным плоским монитором; сразу за ней находилось операционное помещение. Я вошёл внутрь и осмотрелся. За длинным пластмассовым столиком стояло две пары консолей, прислонённых задом друг к другу. За ними дверь, ведущая в кабинет со стеклянными стенами. На месте дальней стены располагался блок из семи мониторов, по которым быстро бежали непонятные строчки. Зияющая в ряду экранов брешь указывала, где раньше была другая дверь. На краске сохранились шрамы от упорно державшихся петель. Ближайший к бреши экран часто моргал, словно то, что уничтожило его собрата, оказалось заразным.
— Чем могу помочь?
Из-за стойки оборудования высунулся тощий мужчина неопределенного возраста с нездорово бледной кожей. Во рту болталась незажжённая сигарета, а от интерфейса за правым ухом тянулся длинный проводок.
— Да. Я ищу Виктора Элиотта.
— Он на берегу. — Тощий мужчина махнул туда, откуда я только что пришёл. — Видите старика у перил? Который смотрит на обломки? Это он.
Я выглянул за дверь и отыскал в вечернем полумраке одинокий силуэт на смотровой площадке.
— Это заведение принадлежит ему, не так ли?
— Да. Наказание за грехи. — Информационная крыса ухмыльнулась, обводя рукой убогое помещение. — Дела идут так, что его присутствия особо и не требуется.
Поблагодарив собеседника, я вышел на улицу. Уже темнело, и голографическое лицо Анчаны Саломао приобрело в сгущающихся сумерках дополнительную выразительность. Пройдя под плакатом, я приблизился к пожилому мужчине на смотровой площадке и облокотился рядом с ним на чёрные чугунные перила. Он обернулся на меня и приветственно кивнул, а потом снова уставился на горизонт, словно пытался отыскать трещину в сварном шве между морем и небом.
— По-моему, чересчур мрачное место для вечной стоянки, — заметил я, махнув в сторону обломков.
Перед тем как ответить, старик задумался.
— Говорят, это сделали террористы. — Его голос был пустым, безразличным, будто Элиотт использовал его чересчур активно и что-то сломал. — А может, отказал сонар в шторм. Возможно, и то и другое.
— Быть может, это ради страховки? — предположил я.
Элиотт пригляделся ко мне пристальнее.
— Вы нездешний? — спросил он, и на этот раз в голосе прозвучала тень любопытства.
— Да. Я здесь проездом.
— Из Рио? — Старик махнул на плакат Анчаны Саломао. — Вы артист?
— Нет.
— Хм. — Он задумался над моим ответом. Казалось, Элиотт успел порядком подзабыть искусство поддерживать беседу. — У вас движения, как у артиста.
— Близко, но не совсем. Это военная нейрохимия.
Тут старик понял всё, но потрясение отразилось лишь в дрогнувшем на мгновение взгляде. Медленно осмотрев меня с ног до головы, он опять повернулся к морю.