— Разговорчики. Ты по что меня перед подчинёнными позоришь? Пререкаешься всё время. Смотри у меня, я не посмотрю, что ты моя женщина. Так всыплю, что язык отвалится. Но, если тебе так интересно, отвечу. Дворец себе строить буду. В лачуге, нашей малой, на всех мест не хватает. А я себе ещё пару красоток присмотрел…. Ты, что, сдурела? — я еле увернулся от летящей в меня лопаты, — пошутил я. Во, дура-то. Печи строить надо для новеньких, хижины плести…. Ай! — черенок звонко шлёпнул мне ниже спины.
— Отставить вождя лупить. Ай! Разойдись барышни, я ща пробегать буду.
Дикарки стоящие с открытыми ртами, разошлись в стороны уступая дорогу мне и, несущейся за мной Надьке. Пускай учатся, как мужиков в ежовых рукавицах держать надо. Даже если это вождь…. Ай! Догнала, блин. Ладно, поддам газу.
Бегали мы не долго, первой устала Надька. Потом, рядом с ней упал я. Хорошая зарядка с утра.
— Где Верка?
— Там, — махнула она рукой в сторону дома. — В кузне.
— Где? — я чего-то не понял, когда они успели кузню перенести.
— В кузне, — повторила Надя, на этот раз, не размахивая руками, чтобы меня не путать.
У входа в кузню, в жилетке из серой шкурки, на маленькой скамеечке, сделанной ещё моим отцом, сидела девочка с толстой косой и грызла морковку.
В полусумраке производственного помещения, гремела посуда. В горне на горящих углях, заготовленных для ковки металла, стояло два ведра и одна эмалированная кастрюля, в которых что-то булькало и разносило по кузне знакомый запах. Запах картошки с мясом. Верка действительно была здесь. Блики от красных углей, тщательно раздуваемых Дашей ножным насосом, играли на смуглом лице поварихи, создавая вид потёков крови на довольном лице вампира. Улыбка, создаваемая причудливой игрой мерцающего света, была далеко не зловещей, а улыбкой впавшего в идиотизм человека. Ну, мне так показалось. Впрочем, и подумалось тоже, когда я понял, чем здесь занимаются.
— Верка, ты чего тут устроила? Ты случаем дверью не ошиблась? Кухня, вроде как, в другой стороне.
Зачерпнув половником, из ведра светло-серую субстанцию, она подула на исходящую паром горочку, и аккуратно прикоснулась к ней губами.
— Соли не хватает, — Верка движением руки, остановила подпрыгивающую на насосе, Дарью, — надо добавить.
— Ау, Вер, ты меня слышишь?
— Слышу, — Верка снова попробовала горячую картошку и, вернув оставшуюся в половнике массу в ведро, посмотрела на меня.
— Алекс, ты мудрый и хороший вождь, но иногда бываешь таким глупым. На твоей маленькой кухне, мне было тесно ещё до прихода родственников Немо. А сейчас Алекс, не мешай обед готовить.
Острое слово, которое я собрался произнести, застряло в горле.
Блин, это мне ещё столовую планировать надо? Общественную…. Никогда не предполагал, и в своих произведениях не предусматривал, что точка общепита появится раньше крепостной стены. Однако!
— Умеешь ты подбодрить своего вождя. Ладно, готовь пока здесь, только с насосом не усердствуйте, у меня лишней металлической посуды нет.
Верка не ответила, а зачерпнув из спичечного коробка щепотку соли, поделила её на три, стоящие на углях ёмкости.
— Пойду я, Еву проведаю, и Немо куда-то запропастился.
Ева сделала движение рукой, и травница, сменившая уставшую Дашку, приступила к физическим упражнениям, ускоряя сгорание углей.
— Немо за домом, с мальчишками занимается.
— Чем?
— Ну, уж не знаю, что ты ему там вчера наговорил.
И что я ему вчера наговорил? Что-то о военной мощи и, о сословии военных, призванных служить и защищать. Нет, с Немо, надо быть осторожным, в следующий раз очнусь, а у меня вместо крестьян и мастеровых, манипулы под окном вышагивать будут. И я, главный манипулятор, с флажком на макушке…. Бред какой-то.
Выходя из кузни я ещё раз посмотрел на новеньких Веркиных помощниц.
— Вер, эту барышню, — я кивнул в сторону травницы, — приучай к имени Олеся, а маленькую, Алёнкой звать будем. И к языку Аурума тоже приучай, мне ваши хрипы, уже вот тут…..
Верка улыбнулась, и затараторила на тарабарском языке, где часто звучали даденые мной имена.
Травница бросила садировать насос и, зачем-то упала на колени.
— Вер, подними её. Я этого не люблю.
Верка дала пинка новоявленной Олесе, и пристроила её обратно к насосу. А Алёнка, сидя на скамеечке, догрызала морковку, не обращая внимания на дела и разговоры взрослых. Ей было хорошо и тепло, и она думала о том, что ещё никогда в жизни не ела столь вкусного и сладкого корешка.
На ступеньке бани, в окружении немытых женщин и девочек, сидела чистенькая Ева, и что-то плела из виноградной лозы. Светлана, разносила нарезанные ветви по кругу, и силой впихивала их в руки «учениц».
Ой, мать моя родная, во что она их одевать-то собралась? Без хозяйского догляду, все самые лучшие намерения, превращаются в извилистую и широкую дорогу в дурдом. И хозяин, чувствую я, пойдёт по ней паровозом.
— Ева, крапиву тебе под хвост, ты чего творишь-то? — обойдя начинающих мазохисток, я наклонился к уху сосредоточенной женщины. Пальцы Евы, летали с такой скорость, размазываясь в воздухе, и казалось, что лоза сама собой превращается в грубое подобие тех доспехов, какие были у нас с Немо.
Ева подняла на меня не понимающие глаза, и улыбнулась.
— Я учить, я плести, — проворковала она, и тут же грозно зарычала на перешёптывающихся женщин. Женщины сразу изобразили сосредоточенные лица, и глупые глаза.
— Я вижу, что ты плести, а чего плетёшь?
Евин переводчик пробуксовывал не долго, и выдав ей вразумительный перевод, отправил в баню. В прямом смысле слова.
Из бани Ева вытащила мой доспех.
— На, — протянув мне броню, она села на ступеньку и, её руки снова размазались в воздухе.
И чего?
— Верка, Надька… — без нормального перевода понять, что здесь происходит невозможно.
Прибежавшая Надька, разобравшись, что здесь происходит, от смеха закатилась под лавку в предбаннике. Тьфу, на неё. Выковыривай её теперь.
После перевода всё встало на свои места. А я чуть не упал.
Ева, хорошо разбирающаяся в плетении из ивовых прутьев, долго не могла понять, как это делать из травы, пока Немо, не предложил ей, содрать конструкцию с доспехов, или с забора. Вот такой симбиоз получился. Конструкция с доспехов, а материал с забора. Хорошо, что на нём ещё надписей нет…. Но это ещё не всё. Женщины не могли понять, что им делать. Как Ева не старалась, ни одна из дам, повторить за ней не смогла.
Да, уж. Нетривиальная задача, однако. За Евой надо наблюдать в замедленной съёмке, чтобы понять, что и как, куда и зачем.
Я накрыл Евины руки своей, остановив нескончаемое мельтешение, от которого начала болеть голова.
— Отставить рвать виноград. Светка, бери пару женщин, и через десять минут с охапкой травы, вы стоите здесь. Время пошло.
Надя перевела, запнувшись на определении времени. В местном лексиконе, таких понятий как минута, секунда, или час, нет. Есть день, вечер, утро, ночь. Первых четырёх взрослых и двух мелких учеников, я уже приучил к измерению времени, а с остальными пока не получается.
Ева первая сообразила, затруднение подруги, и присоединилась к сборщицам, подработать «точными часами».
Через полчаса…. Ну, часами же, а не секундомером…. Согнав Еву со ступеньки, я провёл экспресс занятие перед очень широкой аудиторией в тридцать четыре женщины, своих и новоприобретённых. Даже Маша с двумя кульками, притулилась на «камчатке», смотря во все глаза на происходящее действие.
— И так, барышни, — Надя перевела моё обращение, и с нетерпением переступила с ноги на ногу. Ей тоже было любопытно, что ещё я могу показать новенького. — Берём одну травинку и, кладём её на колени, вот так, это называется поперёк. Потом берём другую травинку и, привязываем к первой, вот так. Повторите.
Ещё раз пять мне пришлось отвязывать и привязывать травинки и, обходить вокруг «аудитории», показывая получившееся. Потом, я привязал ещё штук тридцать поперечных травинок и, опять бегал среди смердящего табора, показывая результат моих усилий.