— Алекс, — это меня Ева зовёт, у неё опять что-то случилось. Значит надо бежать.
— Алекс, — из другого угла Аурума слышаться голос, Веры.
— Сейчас, сейчас…
— Алекс, — пронзительный голос Нади, надрывается около обжиговой печи, будто её убивают.
— Иду, моя дорогая.
Назло всем никуда не пойду. Не могу разорваться. Пускай привыкают к самостоятельности. Я буду думать, и злиться, сидя под кронами каштанов с желтеющими листьями. Эх, кофейку бы, а то, что-то спать хочется….
— Алекс, мне тебя надо, — раздался над самым ухом вкрадчивый голос Евы. Глаза открыть что ли, или прикинуться спящим? Подожду, может оно само как-то рассосётся.
Не заметив, с моей стороны никакой реакции, Ева потрясла меня за плечо.
Не рассосалось. Что ж, оживу на половину, а там видно будет.
— Ну, — приоткрыв на одном глазу узкую щёлочку, я посмотрел на стоящую передо мной в сексуальной позе женщину. Не успела Ева разогнуться, как я схватил её за плечи, и одним движением усадив себе на колени, впился в её губы.
— Не так, — заупрямилась Ева, отстраняясь от меня но, не пытаясь встать.
— А как? — я прижал Еву сильнее, чувствуя как её упругие соски, трутся о мою грудь. Роскошная женщина, на Земле мне на таких не везло.
— Дом строить, — она замялась, почувствовав как мои руки, поползли ей под юбку, — я не знать.
И чего тут знать, а?
Разбираться с проблемами, мы начали только полчаса спустя, после того, как навестили второй этаж.
— Ну, показывай, что ты не знать.
Ева, показала. Оказалось, что я тоже не очень-то и знать… тьфу, знаю, где строить хижины для новых жителей Аурума. Генерального плана я не составлял.
— Так, давай рассуждать. Здесь, — я показал на северную стену, — строить нельзя, и там тоже, — я показал на южную стену. — Надо двигать забор, и проводить по весне воду. К профнастилу ты не приплетёшься, значит тоже нельзя.
С точки зрения моей безопасности, и не желательно. Зачем строить трамплин для облегчения проникновения на основную территорию? Не зачем.
— Может у восточной стены….
И эту мысль я забраковал. Сыро. Не исключено, что по весне ту часть территории будет подтапливать. Если по половодью открыть калитку, может получиться большая верша.
Надо или менять планы, или строить по центру новой территории. Ещё остаётся открытый вопрос, как строить? Одну большую хижину, или две поменьше? А может, и несколько штук бунгало.
Пять чистеньких, опрятненьких, слегка побитых барышень, в грубых травянистых накидках, выбранных Евой в помощницы, стояли чуть в сторонке прижимая к себе малышей, и маслеными, от сытости глазами, взирали на нашу процессию. Вот у кого надо спросить.
— Ева, ты разговаривала со своими помощницами?
Вопрос Ева поняла, но ответить сразу, затруднилась.
— Ты когда будешь учить наш язык? Что мне теперь, всё время переводчика с собой таскать надо?
— Не надо, я учить…
— Учусь. Правильно сказать — учусь.
— Я учусь.
— Молодец. И так, ты разговаривала со своими девушками?
— Да.
— И что они хотят?
Ева молчала долго. Опять надо звать кого-то в помощь. А нет, решилась.
— Мужика, — ответила Ева, и опять замолчала.
Да где ж, я их возьму-то? Достало. В степь собираться надо. Стойбище искать, и тащить сюда…. А если там опять скво больше чем мужиков? Тьфу. Зачем им мужик? Тут только одной лет шестнадцать — семнадцать, остальные и до четырнадцати не дотягивают. Но, дети-то у них есть. Причём у всех.
— Ева, скажи им, что охотники скоро вернуться, и всё будет хорошо. И узнай, какой дом им нужен. Один большой, или много поменьше.
Селить артелями я не собирался. Женщины должны жить с мужчинами, а не друг с другом.
— Вот сколько, — пошептавшись пару минут с женщинами, Ева показала мне неполную пятерню с прижатым к ладони большим пальцем. Ну, да. Я плохо понимаю цифры, мне их всё время показывают на пальцах.
— Почему четыре? У нас женщин вместе с детьми и охотниками — сорок два человека. Из них охотников семь. Семь семей… э-э-э….
Семей нет, и не было никогда. Чтобы они появились, нужны новые обычаи, новая культура. Поменять ментальность человека по приказу сверху, ещё ни у кого никогда не получалось. Даже сыну божьему помыкавшемуся по земле обетованной, было проще свести счёты с жизнью на кресте, чем толкать железобетонную стену человеческой консервативности, свалив сей труд, на плечи своих учеников. Абстрактные понятия, до человека вообще плохо доходят, ему подавай, что ни будь более осязаемое. Кнут, например. Или пряник. А лучше и то и другое. Таким, слоёным пирогом.
С кнутом у меня дела обстоят проще, а главное, аборигенам понятнее. Но и пирог должен быть, иначе получим общество обозлённых, и упорно сопротивляющихся нововведениям, шизофреников.
Пока я думал о «ячейках государства», в голове созрел план. Не очень хороший, но с чего-то надо начинать. Будет время, я Еве расскажу, что такое архитектура. Фотографий и картинок по этой теме у меня много, и не только на компьютере.
— Строить начинай отсюда, — я подошёл к старой бочке для сжигания мусора, которая так и стоит никем не тронутая, и всеми заброшенная и, отсчитав от неё двадцать шагов в сторону Яузы, провёл ботинком черту на вспаханной земле.
— Делаем так. Плетём два больших круглых дома с печкой в середине каждого, — объясняя, что делать, я рисовал на земле конструкцию будущих хижин. В полном масштабе. — Подели их на восемь комнат, иначе крыша провалится, — в центре большого круга, я нарисовал круг поменьше, и от него провёл девять линий к большому. Получилось восемь комнат и один узкий коридор. — В центре выкопайте яму глубиной метр…. Поняла?
Ева отрицательно замотала головой.
— Не понять.
Тьфу.
— Идём.
Ева не двинулась с места.
— Я не идти, — проворковала она, и лукаво улыбнулась. И о чём думает эта красотка?
— Тогда стой здесь, сейчас принесу и всё покажу.
Два часа, ухлопал, на ознакомление Евы, с понятиями метр, сантиметр, как они выглядят, и что такое чертёж в масштабе. Подарил ей самопальный блокнотик, сделанный из нескольких листов бумаги для принтера, скрепленных по центру скрепками. К блокноту приложил карандаш, точилку, ластик и линейку.
— Так, значит яму копаешь глубиной в метр, длинной в два метра, и шириной в один метр. Здесь печку ставить будем. С этим всё. Идём дальше. Отойдя от первого чертежа в сторону Яузы метров на двадцать, я нарисовал полную копию первой хижины, вводя тем самым, понятие стандартизации. Еве я этого заумного слова не сказал, не поймёт. Но пометку для себя сделал.
Закончив со вторым чертежом, я отошёл от него еще метров на пятьдесят к Яузе, и нарисовал хижину, ну очень тесную. Всего с двумя внутренними перегородками, и без печки.
— Это для охотников, — объяснил я свои экзерсисы, растерявшейся Еве. — Яму в центре не копай, печь в нём класть не будем, очагом обойдутся. Пускай дымом дышат.
А вот ближе к южной стене, рядом с проектируемым водопроводом, я нарисовал три маленьких домика. Квадратных, «коттеджного типа», с тремя комнатами, планировкой похожей на мой дом, только без второго этажа.
— В двадцати шагах от каждого дома, строй отхожее место. С них и начинай, а то загадили всю округу. Когда построишь, никого не сели. Показывать показывай, но селиться не давай. Я сам потом, распределять буду.
— Почему?
Я ухмыльнулся.
— Потом узнаешь, когда время придёт.
Посмотрев на растерянное лицо старшей жены, я нежно поцеловал её в нос и, собираясь уходить, напомнил ей об одном прискорбном для неё факте.
— Ева, ты об обеде не забывай. Верка, готовит только на нас, и на детский сад. Выделяй сразу дежурную по кухне, и пускай приступает.
Надька была зла.
— Ты где пропадал? Я тебя звала, — она принюхалась и свела брови. — С кем?
Дал бог девчонке обоняние. Как у собаки, однако!