Со стороны остальных сархов последовала более адекватная реакция, присущая крупным хищникам. Вздыбив на загривках шерсть, звери замерли. Только уши, как локаторы, поворачиваясь в разные стороны, искали источник постороннего шума.
Заметили, бисовы дети….
И уши, не больше чем у медведя, а моё дыхание или сердцебиение услышали.
Большой Босс, самый крупный, и самый бурый сарх, тот, что рыл перед воротами яму, остановив на мне свои «локаторы», поднял голову и, посмотрев на меня маленькими немигающими глазками, шумно втянул воздух.
Каждый извращается по-своему. Вот, и этот кото-медведь, размерами не уступающий земному гризли и даже превосходящий его, напрягал мой слух дикими визгами мартовского кота, только более громко и более душераздирающе.
Похоже, это рёв у них такой. На меня, знакомому с весенними вывертами земных представителей кошачьей породы, этот звук не произвёл никакого впечатления. Только уши прикрыл, чтобы не оглохнуть. А вот аборигены, прибывали в бледно-растерянном состоянии. Особенно спасшиеся охотники, которые при первых звуках издаваемых сархом, не шевелясь, распластались на земле. Впрочем, этим занимались все. Даже Немо, подняв арбалет вверх, начал медленно сползать по ступенькам вниз. Струсил сукин кот. Но, может это и к лучшему. Не знаю, к чему приведёт выстрел из арбалета. На Земле, раненный хищник может броситься на охотника, особенно этим страдают медведи и крупные кошачьи. А у меня, что перед носом? Во-во, два в одном. Тут надо мягше и, как говорится, взгляды ширше.
Поревев на меня около минуты, и не услышав ответа, здоровенный сарх развалился на земле и, как ни в чём не бывало, ткнулся мордой под хвост. Война, войной, а мытьё по расписанию. Ужин, пока откладывается.
Зрелище вожака лижущего свои яблоки, успокоило стаю. Шерсть опала, и каждый продолжил заниматься прерванными делами: пробовать на прочность плетёную стену, тыкая в неё широким носом или, метить территорию пахучими метками. И ни кому больше не было до меня дела. Даже обидно.
И чего их боятся? По орала зверюга и, забыла, никого не покусав.
А, нет, обо мне помнят.
Молодая сарха, высунула широконосую морду из травы, и бочком направилась в мою сторону.
Любопытно. И мне, и сархе.
Подобравшись ближе, она обнюхала плетёную стену и, подняв морду, посмотрела мне в глаза, показав улыбающийся оскал с крупными белыми клыками. Или это я ей посмотрел и улыбнулся? Наваждение какое-то.
— Кис, кис, кис, — незаметно для себя, произнёс я привычный земной призыв.
Сарха мигнула, насторожив уши и… села обвившись хвостом, не спуская с меня глаз.
— Кис, кис, кис, — повторил я.
Сарха приподняла попу и, опустив её обратно, издала утробный звук.
— Ну, давай, чего ты ждёшь?
Боже, чего я несу? Зачем оно мне? Ой!
Сарха встала на задние лапы и уперевшись в забор передними, вытянула длинное тело до самого верха.
Блин! Три с половиной метра…
Большие когти скользнули по верхнему краю и, зацепившись за него, вытянули к моему носу огромную голову с небольшими глазами, но очень большими клыками, и торчащим между ними лилово-розовым шершавым языком. Скрипнув под тяжёлой тушей, забор наклонился вперёд, и меня кинуло на клыкастую морду.
Оттолкнувшись от подвернувшихся под руку, клыков, я замер.
— Фрр, — выдохнула сарха мне в лицо струю тёплого воздуха с запахом тухлятины и, принюхавшись, повела носом из стороны в сторону.
Обнюхав меня, скрюченного и дрожащего заморыша, сарха длинным шершавым языком осторожно лизнула плетёную броню, оставив на ней липкий след.
— Стой, — я дёрнулся, уворачиваясь от языка летящего мне в лицо, но было поздно. Свет померк. Липкая слюна заклеила оба глаза.
— Тьфу, на тебя, — с трудом разлепив один глаз я, не задумываясь, пихнул сарху в нос.
— Фрр, — выдохнула зверюга дёрнув головой назад, и подтянувшись повыше, ткнула носом мне в грудь, чуть не скинув с лестницы. Выпустив из рук забытый от непередаваемых ощущений, арбалет, я ухватился за оказавшиеся под рукой, белые клыки.
— Ты чего? — возмутился я и, отпустив двадцати сантиметровые зубки расшалившейся хищницы, снова толкнул её в нос.
— Фрр, — повторила она свою коронную «фразу» и, положив тяжёлую голову на лапы, пристально посмотрела мне в заплывшие слюной глаза.
И не вытрешь эту пакость. Липкая, как канцелярский клей, быстро застывающая на воздухе густая масса, образовала на голове твердеющий защитный «шлем», и стекала со лба тягучими каплями, заливая глаза и, превращая мою бороду в пенистую сосульку,
— Натворила ты дел, милашка, — ворчал я, стряхивая, отскабливаемую, вместе с волосами и бородой, слюну на землю.
— Фрр, — не согласилась со мной сарха, и облизала в третий раз.
Слюна с головы исчезла, а с глаз упала мутная пелена.
Сарха скалилась, прижимая уши. Издевается зверюга, я-то всё равно плохо слышу, уши до сих пор наполовину запечатаны стекловидной массой. И это издевательски игривое поведение, натолкнуло меня на кучу вопросов. Со мной играют, как кошка с мышкой, перед тем как попробовать на зуб, или это обыкновенное любопытство при встрече с неведомым зверем? Почему меня не едят, не кусают, не хватают за шкирку, а умывают, как могут? А интересен ли я сархам как добыча? Почему, никто из остальной стаи, на меня не обращает внимания? И в конце, а погладить можно? Для налаживания контакта, так сказать.
— Ну и, кто ты? — я осторожно протянул руку, и пощупал мягкую шёрстку на носу зверя.
— Фрр, — сарха дёрнулась, оттолкнув мою руку и, положила голову обратно на лапы.
— Ну, ну, — успокоил я «девочку», и очень осторожно погладил её серебристый нос, — тихо, тихо. Хорошая сарха, красивая сарха.
Кого-то мне напоминает, этот инопланетный хищник. Убей бог, не помню?
— Давай я тебе тоже имя дам, — предложил я, двигая рукой к переносице сархи, приближаясь к её широкому лбу. Несмотря на крупные размеры животного, шерсть у неё была мягкой и гладкой, приятной на ощупь. Почти как у кота домашнего средней пушистости. Если бы не торчащие в сторону клыки… на них я опирался левой рукой, для равновесия.
Сарха терпеливо и благосклонно принимала мои поглаживания, а я, давя в себе страх, внимательно оценивал серебристую шубку. Хороша. Но…. Рука не поднимется, на эту «девочку», жмурящую, от удовольствия глаза. Если не придётся защищаться. Но лучше договорится по-хорошему, умереть мы всегда успеем. У нас и оружия такого нет, чтобы завалить не самого крупного в стае зверя, об остальных и говорить не приходиться.
— Катька. Я буду звать тебя Катькой, — вспомнил я маленькую блондинку со своего факультета. Та тоже была миниатюрной и ласковой… со всеми.
— Фрр, — выдохнула Катька и, оттолкнув носом руку, спустилась на землю. Задние лапы устали держать тушу весом под тонну. Забор, освободившись от веса сархи, резко выпрямился и катапультировал меня в стоящих в немом оцепенении дикарей.
Выбравшись из груды поваленных кеглей… людей, я снова полез обратно.
Катька, отошла от забора, и тянулась как кошка, потряхивая хвостом. Три остальных сархи, обнюхав подругу, потеряли к ней интерес и, занялись звериными делами. Одна средних размеров зверушка, удобно пристроившись к стене, чесала спину, оставляя на ней клоки шерсти, другая, развалившись в траве, сонно поглядывала на самого большого сарха. А самый большой сарх, вычистив до блеска подхвостное имущество, тихо и мирно продолжил делать подкоп под наши ворота. Впрочем, дело у него не заладилось, почти с самого начала. Крупный валун, поставил жирный крест на его усилиях, а сдвинуться в сторону и, попробовать копать в другом месте, у сарха мозгов не хватило.
— Да, что ему здесь, мёдом, что ли намазано?
Намазано!!! И тут, меня осенило.
Спустившись с лестницы, я подошёл к кучке немытых охотников… Фу, можно было, и не подходить. От них за версту разит, как из мусорного бачка, особенно тухлятиной…. И запах из пасти сархи тоже отдавал тухлым смрадом. Одного охотника-то не хватает.