Повезло парню. Оружие я оставил дома, чтобы не мешало во время строительства.
— Всем стоять, — рыкнул я и, подпрыгнув к Кондрату, выхватил из рук занесённую вверх кувалду. От неожиданности, Кондрат по инерции продолжил движение, и чуть не налетел носом на остатки разбитого горна…
Налетел, гадёныш. Я ему пинка дал.
Кондрат поднялся быстро и, развернувшись в мою сторону, сжал кулаки… и тут же расслабился.
Поигрывая кувалдой, я посмотрел ему в переносицу.
— Я жду.
За зажатой в распорках трубой, послышалось шевеление, и на свет божий выбрался… чёрт. Весь в саже и копоти, с всклокоченными волосами, осторожно перешагивая босыми ногами через груду битого кирпича, ко мне пробрался… Борька!
— Не так, — сказал он загадочную фразу. — Не правильно.
Этот тоже здесь? Спелись, значит, у меня за спиной.
— Вы что тут натворили, сволочи? — я схватил мальца за ухо и поставил рядом с Кондратом. — Вы зачем кузню разгромили?
Потирая покрасневшее ухо, Борька начал что-то бубнить себе под нос.
— Что ты там булькаешь? Говори громче, и моли всех своих духов, чтобы я не всыпал вам обоим батогов.
— Не правильно, — повторил Борька. — Здесь всё сделано неправильно.
Во, блин, молокосос даёт! Дикарь, десяти лет нет, а меня учить начал как делать. И что? Кузнечный горн, который он только здесь и увидел.
— А вот я сейчас сниму ремень, и посмотрим как правильно или неправильно. И вообще, что ты понимаешь?
Борька поднял опущенную голову, и пожал плечами.
— Не знаю, оно само приходит. Закрываю глаза, и вижу как надо.
Это уже интересно. Неужели поганок наелся, и видения уже начинаются?
— Ну и как надо?
Борька развернулся на месте, и пошёл к стене за горном.
— Это делать надо так, — он показал на груду обычных, гранитных камней, с которыми у нас в последнее время напряг.
— Что надо делать? — не понял я.
Борька покачал головой.
— Та печь не ломается.
— Какая ещё печь?
— Ну, та. Где кирпичи делают.
Ой!
Продвинутый мэн, то есть я, дорвавшись до таких же «продвинутых» кирпичей… заменил ими, с дуру, более стойкий к высоким температурам камень. За красотой погнался, за прямыми углами. И теперь каждый раз перед началом работы занимаюсь заменой лопнувших кирпичей, и перевожу дефицитный цемент. И делать это надо за день, а лучше за два, до начала работы. Влага, сохранившаяся в цементе, при нагреве разрывает его вместе с кирпичами.
— Ну, ну… — я посмотрел на ничего непонимающего Кондрата и, протянул ему кувалду, — доделывай то, что начал.
Кондрат взял инструмент и вопросительно посмотрел на Борьку. Борька перевёл.
Всего один взмах и удар, понадобилось квадратному мальчишке, чтобы закончить разрушительное дело.
Я вздохнул. Моё детище, сделанное собственными руками, ломает какой-то дикарь. А я стою и смотрю. Ужас!
— Борис, здесь всё убрать. Кирпичи отнесите к Наде, и скажи Кондрату, чтобы раздробил их в пыль. А сам приступай к строительству нового горна, и смотри у меня… Лёньку в помощь на сегодня оставлю.
Я повернулся к Лёньке.
— Справитесь, или мне с вами остаться?
Близнецы переглянулись. Какой раз замечаю, как они «разговаривают» между собой. Телепатия у них, что ли?
— Справимся, — одновременно ответили мальчишки и выжидательно замерли.
— Хорошо, но чтобы к вечеру, здесь всё было чисто. Людей размещать негде.
Близнецы опять одновременно кивнули головами. Кондрат повторил их жест и, схватив большой обломок, потащил к выходу.
(348 день)
У дома царил форменный бардак. Уютное местечко под каштанами превратилось в скотобойню и мясокомбинат.
Застоявшиеся без охоты охотники дорвались. И новое оружие, которое мы им подарили в замен утраченного, тоже сделало своё дело. Добычи было много.
В последнее время, привычки охотников, немного изменились.
Плохонькие кривые копья с каменными наконечниками, не давали такой отдачи как то, которым мы их вооружили. Редкую и скудную добычу, охотники разделывали сами, и делили её между членами рода по своему усмотрению. Сейчас всё до наоборот. Копьеметалка и дротики, позволяют бить зверя, на таком расстоянии о котором охотники раньше и не мечтали. И копья с прямыми древками, и с тяжелыми стальными наконечниками, лучше пробивают толстую шкуру многих представителей местной фауны. И… разделывать стало слишком много и муторно. А учитывая моё требование к сохранности шкур, долго. Проще было отдать тушку женщинам, и бежать за следующей, пока зверь не ушёл на зимние пастбища.
Уж, как я был рад такому повороту… до тех пор пока это не повернулось против здравого смысла. А как повернулось, так теперь хожу с зажатым носом. Дышать нечем.
У нас под окнами, и перед крыльцом расположился зоомузей местной фауны, мечта таксидермиста, мясника, колбасника и продавца шаурмы с вокзала. Мне бы впору пускать слюни, да что-то кроме тошноты ничего не пускается. Вонь от сваленных большой горой кишок, пропитала покрытые пластиковым сайдингом стены дома, въелась в кору каштанов. По тротуарной плитке и по щелям между ними текут потоки крови и прочих нечистот, на что так обильны внутренности убиенных животных.
Тьфу, гадость какая…. Опять вляпался!
Гнать надо в шею этот «Армагеддон» зоофильной наружности. За забор, подальше в степь, пока не утонул вместе с домом.
Всё, решено. Сейчас скажу дамам пару веских слов, а буде заартачатся, Немо под раздачу попадёт, за то, что не следит за своими женами.
Я вздохнул. Всё равно переселю.
От кухонного стола, который превратился, не по своей воле, в разделочный, шёл грохот, стук и лязг затачиваемых ножей. Пять барышень, утопая в жиру и крови, вели бурную заготовительную деятельность. Три разделывали освежёванные туши неопознанных мной животных, и двое скоблили разложенные на плитке, перевёрнутые мездрой вверх, шкуры.
— Верка, вы что творите? Какого рожна, вы устроили здесь? Вы зачем около дома это делаешь?
Отрезав большой кусок жира от куска, Верка порезала его на несколько частей и запихала в большой горшок, шкворчащий на плите.
— Алекс, строй другую печь. Мы уйдём.
Ага, а дворец ей сразу не построить? Да раз плюнуть. Только все удобства во дворе будут.
— Вер, ты меня пугаешь. Да ты ли это? Или тебя подменили, и со мной разговаривает поглупевшая скво, очень на тебя похожая?
Верка остановилась уперевшись руками о стол, и вопросительно посмотрела на меня.
— Что ты хочешь?
Что я хочу? Ну, если коротко, то…
— Брысь отсюда. Собирай все, что здесь есть, кроме печки и к реке бегом. Вычистить здесь всё до зеркального блеска, и чтобы ни одной мухи не было. Вот, что я хочу. А ещё хочу чтобы Юлька шла к Машке.
Верка постояла для порядка, потом молча оттяпала следующий кусок от туши и, покромсав его на части разложила по разным бадейкам. Жир к жиру, мясо к мясу.
Звать Немо, не звать? Верка его жена, ещё и беременная, пускай сам разбирается.
Не успел подумать о новоиспечённом князе, как он тут как тут.
— Немо, забери свою жену, и научи ее, как правильно разговаривать с главой рода. А я здесь порядок наводить буду.
— Не подходи, — завизжала на русском языке Верка, размахивая приличным шматом сала, стоило Немо сделать к жёнам первый шаг. Растерянная Дарья, делающая до этого непонимающий вид, вооружившись истекающим кровью куском мяса, быстро спряталась за спиной подруги и, показала Немо язык.
Немо остановился, и с видом побитой собаки, повернулся ко мне, ожидая дополнительных инструкций.
— Не теряйся, князь. Женщин надо держать в строгости. Вот и держи их, как глава рода велит, — подбодрил я молодого князя.
Верка повизжала ещё немного, пока её отрывали от стола, в который она уцепилась мёртвой хваткой но, оказавшись в цепких объятиях мужа, затихла. Дарья, оставшись без поддержки, освободилась от «оружия», которым так ни разу и не взмахнула и, замерла в выжидательной позе.