Я мог бы обойтись без обеда, но не хотелось без нужды нарушать десять заповедей. Я выпил две порции местного кукурузного виски, добил бутылку и поставил ее к стене, чтобы в следующий раз отвезти Клинту. Достал из холодильника обе отбивные, положил на сковородку, залил морской водой. Я всегда их так жарил. И вкуснее, и экономится соль. Сковородку с готовыми отбивными я отнес к Даттнеру. Он наблюдал за мной, лежа на боку.
– Ты много ешь.
– Одна отбивная для тебя, если, конечно, хочешь.
– Хочу. Съем с удовольствием, знаешь ли, но еще больше мне хочется покурить. Сигареты, что были в пиджаке, разумеется, намокли.
– Разумеется.
– В лодке есть еще одна пачка.
– Дурная привычка. Вот тебе шанс отказаться от нее.
Он рассмеялся. Спросил, нельзя ли развязать его.
– Незачем! – отрезал я.
– Я не доставлю тебя хлопот.
– Я знаю. Пистолет твой под тридцатью футами воды, нож или топор преимущества тебе не дадут.
– Я, между прочим, неплохо владею приемами рукопашного боя. Без оружия.
– Это прекрасно.
– Почему-то тебя это не пугает. Наверное, ты прав. Я буду хорошим мальчиком, Пол. Развяжи меня, дай поесть, и я буду паинькой.
Я развязал ему лодыжки, легко справившись с узлом. Потом перевернул и занялся руками. Веревка намокла и никак не хотела развязываться.
– Почему не разрезать ее? – спросил Даттнер.
– Веревка мне еще пригодится.
– Ты меня подкалываешь?
– Нет.
– И ты еще заявляешь, что тебе не нужны деньги. Сколько стоит такой кусок веревки? Десятую часть цента? Тебе не нужны деньги, но ты полчаса развязываешь узел...
Я развязал узел. Даттнер сел. Потер запястья.
– Два фута веревки...
Я пододвинул к нему сковородку с отбивными, посоветовал поменьше говорить и побольше есть. Съел свою отбивную. Когда и он поел, я собрал кости и выбросил их в воду. Открыл квартовую бутылку кукурузного виски и плеснул ему в пустую банку.
– А ты не пьешь?
– Нет.
– Ну конечно. Две порции в день до обеда и ни капли потом, так?
– Давай не будем говорить о моих заповедях.
– Не сердись...
– Надеюсь, ты понял.
– Конечно. – Он выпил виски. – Горло не дерет.
– Местное производство. По существу, самогон.
Даттнер спросил, нельзя ли ему сходить к лодке за сигаретами. Я не разрешил. Вдруг у него там другой пистолет или он просто удерет. Даттнер пообещал дать мне честное слово. Я молча смотрел на него. Тогда он спросил, не схожу ли я за сигаретами. Я покачал головой. После этого он надолго замолчал.
– Насчет веревки, – прервал я паузу. – Ты просто ничего не понимаешь. Дело не в стоимости. Самая большая проблема этого мира – мусор. Я не бросаю в воду ничего такого, что рано или поздно не будет съедено.
– А кости?
– Они в соленой воде разлагаются. Что-то съедают рыбы, во всяком случае, все мясо и костный мозг, остальное идет на корм другой живности.
– А мой пистолет?
– Я выбрал меньшее из двух зол. Обычно я не выбрасываю пистолеты в воду. Нет необходимости, знаешь ли. Помолчи, а? – Он сжал губы. – Так вот, куски веревки, которые не годятся к использованию, мне придется сжечь. Веревка пропитана специальным раствором, горит плохо. Ее надо разделять на волокна. Опять же вонь. Зачем мне эти телодвижения? Если одна бухта закончится, придется покупать другую. Я должен вспомнить в магазине, что мне нужна веревка, перенести бухту в лодку, где она займет место, которого всегда не хватает, вынести на берег, где-то положить в хибаре. Чем реже мне придется этим заниматься, и я не только про веревку, тем...
– Я тебя понял.
– Неужели? Речь не о веревке, а о моем отношении к жизни. Я ничего не делаю, если на то нет причины. Я живу здесь, потому что никто не путается под ногами. И я живу так, как хочу, в полном согласии с самим собой и окружающим миром. Если я нахожу в хибаре что-то лишнее, я от этого лишнего избавляюсь. Прочитанные книжки я использую для того, чтобы разжигать костер. Раньше у меня были вилка и ложка из столового набора, но со временем я понял, что прекрасно обхожусь пальцами, поэтому вырыл ямку, похоронил и вилку, и ложку. Мне не нужно лишнего. И я не хочу ничего менять.
– Это необычный подход.
– Мне он годится.
– Похоже, что это так.
Я отошел облегчиться и предложил ему последовать моему примеру. Сказал, куда пойти, и попросил закидать все песком.
– Пол? – Вернулся он быстро. – Я хочу тебе кое-что сказать, но ты просил не упоминать об этом.
– О чем?
– Это имеет отношение к твоему кодексу.
– Валяй.
Слова он подбирал очень тщательно.
– Там есть один пункт, одна из заповедей, насчет того, чтобы ни с кем не говорить. Без крайней на то необходимости.
– И что?
– Если вспомнить несколько последних минут, когда ты говорил мне о веревке, о своем отношении к мусору, о том, что избавляешься от ненужных предметов обихода. Необходимости объяснять мне все это не было. То есть ты вел ненужный разговор. Раньше ты практически не открывал рта. А теперь выходит, что тебе хочется поговорить.
Я промолчал.
– Я не делаю никаких выводов. Просто мне подумалось, что это наблюдение покажется тебе небезынтересным.
Я ему не ответил, а он не стал развивать дальше свою мысль. Какое-то время спустя я предложил ему придвинуться к костру, потому что совсем стемнело. Так мы и сделали. Потом я спросил, не хочет ли он кофе.
– Если он у тебя есть.
Я налил воды в котелок, поставил на огонь. Когда вода закипела, добавил молотого кофе, помешал, разлил по двум банкам, одну дал ему.
– Благодарю.
– Сахара или сливок у меня нет.
– И так сойдет.
– Если ты хочешь покурить, достань сигареты из пиджака. Может, сумеешь их высушить.
– А их можно курить?
– Если бумага не порвалась, почему нет?
Он вытащил пачку, раскрыл. Семь сигарет, две уже развалились. Четыре я положил у костра. Последнюю оставил. Вытащил из костра полено, обгоревшее с одного конца, положил на него сигарету. Бумага местами потемнела, но не занялась. Я протянул сигарету Даттнеру и подержал полено, пока он прикуривал.
Спросил, можно ли ее курить, и он ответил, что еще как можно, это лучшая сигарета в его жизни.
Я сел. Смотрел на костер, пил кофе. Внезапно подумал о словаре и причинах, по которым он мне понадобился. Словарь – книга, полная слов. Слова нужны для разговора, слова – средство общения с людьми.
Если бы Даттнер не указал мне, что я нарушаю одну из заповедей, я бы рассказал ему, что моя главная проблема – вода. В неделю у меня уходило три или четыре галлоновых бутыли воды. Я пил воду, умывался водой, использовал ее, когда готовил, варил кофе. Если б на острове был источник пресной воды...
«Ни с кем не разговаривать».
Такая простая заповедь, и я так долго придерживался ее безо всяких усилий.
– Можно мне высушить одежду у костра?
– Не получится. Солнце завтра все высушит.
– Значит, я остаюсь на ночь?
– А у тебя другие планы?
Он рассмеялся. Хотел отшвырнуть окурок, но вовремя передумал и бросил его в костер. Мне это понравилось.
– Ладно. – Он вскинул на меня глаза. – Так что это за операция?
– Не понял?
– Чего хочет от меня Агентство? Зачем ты приехал сюда? И не надо изображать изумление. Ты подобрал нужную наживку, и нечего удивляться, что рыба на крючке. И не старайся скрыть улыбку. Улыбайся хоть во весь рот. А как надоест, расскажи, о чем, собственно, речь.
Глава 6
– Представь себе груз оружия. Товар, принадлежащий правительству Соединенных Штатов, наилучшего качества. Правительство хочет послать оружие друзьям. Вместо этого оружие попадает к плохишам.
– И что?
– Надо бы забрать его у них.