– Продолжай. – Впервые за последние месяцы у меня разболелась голова. Отвык я от долгих разговоров. – Продолжай. Объясни теперь, почему вы не можете послать туда батальон морских пехотинцев или десантников.
– Мы можем.
– Естественно, можете.
– Только они достанут наши игрушки и используют их против наших же парней.
– У них слишком мало людей, чтобы устоять.
– Правильно. Мы победим. Но они будут сопротивляться до последнего, так что цена победы окажется слишком высокой. Скорее мы используем части специального назначения, когда противник будет загружать самолет. В этом случае вероятность успеха велика, если, конечно, где-то не будет прокола. А стопроцентной гарантии, что прокола не будет, никто не даст.
– Если они уже украли оружие и приличных размеров самолет, нельзя ожидать, что операция пройдет гладко.
– Ты не первый, кто пришел к такому выводу. – Даттнер хохотнул. – Пол, давай сэкономим время. Тебе не придумать ход, который уже не предложили бы человек или компьютер. Некоторые предложения отвергли, другие передали в оперативную разработку. Идеальных нет. Идеальный исход – вернуть оружие без жертв с нашей стороны и не вызвав интереса прессы. Если это не получится, будем отступать на заранее подготовленные позиции. А ты нам нужен для первого шага, идеального варианта.
– В смысле?
– Они украли оружие у нас, теперь мы украдем его у них.
– Кто это мы?
– Два человека. Ты и я. – Он не сводил с меня глаз. – Непонятно?
– Нет.
– Ты будешь действовать изнутри, потому что о тебе они ничего не знают. Мы понимаем, что у них есть люди в нашем лагере, но никто даже не подозревает о твоем существовании. Ты будешь в лагере противника, я – за его пределами, в непосредственной близости. В детали вдаваться не буду, но, поверь мне на слово, план этот вполне реален.
– Верю.
– Очевидных сомнений нет? Тебя ничего не удивляет?
– Нет. – Я встал. – Этого я и ожидал.
На его лице отразилась тревога.
– Я ошибся, – произнес я. – Следовало сразу утопить тебя. Оставить под водой. Я смог бы использовать тебя как наживку, лодка пошла бы на дрова. И искать бы тебя никто не стал. Не пытайся подняться. Лежи смирно, я все равно сшибу тебя с ног. Агентство не знает, что ты здесь. Я перестал интересовать Агентство, как только выехал из «Долтона». Ты приехал сюда по собственной инициативе.
– Пол...
– Заткнись! Ты хочешь, чтобы я работал не на Агентство, а на тебя. При нашей последней встрече, единственной нашей встрече, ты правильно указал, что со мной не так. Я научился думать. Не забывай об этом. Я не проглочу черную пилюлю. Не проглочу ее, даже если она покрыта слоем сахара. Если тебе что-то от меня нужно, так и говори. Ответ получишь сразу, да или нет.
Он начал подниматься.
Поначалу я ему не мешал, но в последний момент сбил с ног.
– У тебя два варианта. Можешь держаться за старую ложь или придумать что-нибудь новенькое, Но учти, если я пойму, что ты лжешь и на этот раз, я тебя утоплю. Так что лучше сразу сказать правду. Выбор за тобой.
– Боюсь, ты меня утопишь.
– Ты меня слышал.
– Мы разделили трапезу, поговорили, а теперь ты грозишься меня утопить.
– Хватит болтать!
– Ты уникум. Не следовало Агентству отпускать тебя. Я понял это, когда говорил с тобой, увидел то, чего не заметили компьютеры. Я знал, что ты сломаешься, знал, что восстановишься, и...
– Обо мне достаточно! Давай о деле.
– Хорошо. Возможно, тебе что-то и не понравится, но на этот раз ты услышишь правду. Думаю, на такую приманку ты клюнешь.
Действительно, слушал я с интересом. По его словам выходило, что правительство США выключили из игры. Военная и гражданская разведки уверены, что вся партия уже прибыла в Южную Америку, и Агентство отправляет туда своих людей, чтобы свести урон к минимуму.
– Но это не так, Пол. Оружие по-прежнему в Штатах. Я это знаю, а кроме меня, пожалуй, никто. Мне этого не говорили. Но через меня постоянно проходят разные сведения, вроде бы не связанные между собой. Можно ввести все это в компьютер, но даже он не сможет соединить все воедино.
А вот он смог. И вывод получился достаточно любопытный. Поэтому он не счел за труд съездить на Средний Запад. Навел справки и понял, что его умозаключения не расходятся с действительностью. Меня он нашел еще раньше. Частный детектив проследил мой путь до Ки-Уэста, а уж дальнейшие поиски Даттнер взял на себя.
– Помнишь наш последний разговор? Я говорил все это не только тебе, но и себе тоже. Я могу вы валить всю эту информацию кому следует и получу большую блестящую медаль. Но медали, знаешь ли, мне уже ни к чему. Я бы предпочел наличные.
Даттнер прикинул, что половина суммы, которую можно заработать на таком товаре, равняется миллиону долларов. Эта половина вполне его устраивала. С такими деньгами он мог больше не горбатиться на службе. Один миллион – его жалованье за восемьдесят семь лет и семь месяцев. Хотелось получить его быстрее и сразу. Даттнер знал эмигрантскую организацию, пустившую глубокие корни в Тампе, которая могла выложить два миллиона долларов за партию тактического атомного оружия.
– Они на той же стороне, что и хорошие парни, которым это оружие в первую очередь и предназначалось. В этом вся прелесть, Пол. Они на той же стороне. Товар попадет по назначению, престиж Соединенных Штатов не пострадает, наших друзей не отправят в мир иной, а мы с тобой поделим поровну два миллиона долларов.
Даттнер углубился в детали. Я не мешал ему выговориться. Потом он спросил, каково мое мнение, и я ответил, что тут надо подумать. Даттнер заявил, что на другой ответ и не рассчитывал, докурил последнюю сигарету, и я проводил его к лодке за новой пачкой. Он снял целлофановую упаковку и бросил на песок. Я промолчал. Даттнер закурил и спросил, не холодно ли мне. Я ответил, что не холодно, что я перестал замечать изменения температуры воздуха. Он пожалел о том, что его одежда не высохла. Докурив сигарету, Даттнер бросил окурок в воду. Просто удивительно, насколько быстро он забывал о хороших манерах!
– Красиво здесь. – Он глубоко вдохнул. – Очень красиво!..
– Это точно.
А потом я развернул его к себе лицом и загнал три пальца ему в живот, на два дюйма ниже пупка. Разумеется, не со всей силы, чтобы не повредить внутренние органы. Он согнулся от боли, не в силах произнести ни слова. В этом одно из достоинств такого удара.
А в следующее мгновение он уже был под водой, на глубине двух футов, лицом вверх, как раз на середине между дном и поверхностью.
Я продержал его там десять секунд. Глаз он не закрывал, но при таком слабом освещении поймать их выражение я не мог.
Я вытащил его из воды, дал вдохнуть, но ничего ему не сказал. Он говорить еще не мог. Потом я вновь засунул его под воду.
Десять секунд спустя вытащил опять. Никогда я еще не видел такого ужаса, написанного на человеческом лице. Я ему ничего не сделал, он даже не нахлебался воды, но уже перепугался до смерти.
– Сейчас я отправлю тебя под воду в третий раз, – вкрадчиво произнес я. – Третий – и последний. Ты должен подумать, захочу ли я слушать то, что ты будешь мне говорить. А я хочу услышать правду. Не старайся убедить меня. Сосредоточься на том, что главное для тебя – остаться в живых.
Он не произнес ни слова. Его губы даже не шевельнулись.
– У тебя десять секунд, Джордж. – Если он хотел, чтобы я звал его Джордж, зачем лишать его этого маленького удовольствия. – Так что больше трех предложений тебе не произнести. Когда твое время истечет, ты окажешься под водой. Постарайся все сказать до того, как мне надоест слушать.
Слова полились из него потоком. И он уложился в два предложения.
– Оружие по-прежнему на государственном складе. Его никуда не отправляют, но мы можем похитить его и поделить два миллиона наличными.