Мы въехали на пирс. Пока они налаживали сходни, я выскользнул из кабины с гранатометом и гранатой. Присел, скрытый от посторонних глаз трейлером. Когда тот вновь двинулся вперед, я уже вставил гранату в гранатомет и навел его на цель.
На том моя работа закончилась. Дальше я мог сидеть сложа руки, если, конечно, все пройдет нормально. Джордж уже рассказывал им, кто я такой, из чего целюсь в их посудину и что произойдет, если с ним не расплатятся и не выпустят его на причал. Если б они попытались расстрелять гранатомет, граната все равно бы взорвалась и они отправились бы к праотцам вместе со мной.
То ли они не собирались мошенничать, то ли Джордж доходчиво все им объяснил, но меньше чем через двадцать минут он сошел на причал с двумя металлическими ящиками в руках. В таких обычно носят свой инструмент сантехники. Он ничего не сказал. Лишь подмигнул, проходя мимо.
Я подождал, пока он подаст сигнал: длинный гудок, два коротких и еще один длинный. С гранатометом, нацеленным на корабль, я начал пятиться назад, но потом испугался, что зацеплюсь за что-нибудь ногой и упаду, повернулся и остаток пути прошел с гранатометом под мышкой. Я чувствовал, что меня держат на мушке, но эти люди так и не решились нажать на спусковые курки. Когда я обогнул угол склада, малолитражка ждала меня с работающим мотором и открытой дверцей со стороны пассажирского сиденья. Я нырнул в кабину, и мы сорвались с места еще до того, как я захлопнул дверцу.
Я снял гранату с гранатомета, положил ее в бардачок, а гранатомет кинул на заднее сиденье.
Джордж содрогнулся:
– Чего ты их принес?
– А что еще я мог с ними сделать?
– Я понимаю. Но от них у меня мурашки бегут по коже.
– Мы проехали две тысячи миль с кузовом, полным таких игрушек, а теперь ты нервничаешь.
– Это – другое дело. Я просто провел полчаса с этой штуковиной, нацеленной на меня. – Он сунул в рот сигарету, прикурил от зажигалки с приборного щитка, потом рассмеялся. – Они и не собирались нас надуть. Готов поставить двадцать долларов против одного. Узнав о гранате, они очумели от ужаса. Просто очумели! Боялись, что у тебя дрогнет рука и ты случайно нажмешь на спуск.
– Значит, они расплатились. Но деньги ты не пересчитывал?
– Я их с трудом поднял. Все в долларах. Я думал, часть они заплатят фунтами, но нет, ничего, кроме долларов. – Он замолчал.
Ехали мы, часто поворачивая, он то и дело смотрел в зеркало заднего обзора. Потом снова хихикнул:
– Ты пропустил такое зрелище!.. Ихнего босса чуть не хватил удар: «Если у вашего друга дрогнет рука? Если он случайно выстрелит?» Между прочим, та же мысль тревожила и меня. И знаешь, сосало под ложечкой.
– Напрасно. Чеку я не вынимал.
Джордж повернулся ко мне.
– Правда?
– Правда. Я тоже хотел обойтись без случайного выстрела.
– Мог бы мне и сказать.
– Я решил, что без этого твои слова прозвучат более убедительно. Убеди продавца, а уж потом он наверняка продаст товар.
Он задумался.
– Не буду спорить, дружище Пол. Мои волосы внезапно не поседели?
– Нет.
– Тогда будем считать инцидент исчерпанным.
Через несколько минут Джордж совсем развеселился. Я в этом его поддержал, положил руку на плечо. Он что-то запел. Кажется, какую-то университетскую песню.
Я передвинул руку поближе к его шее. А когда он остановился на красный свет, большим и указательным пальцами пережал артерии на шее.
Когда красный свет сменился зеленым, я уже сидел за рулем. А Джордж крепко спал на пассажирском сиденье.
Глава 17
Я стоял в нескольких футах за его спиной, когда он пришел в себя. Кляп я вынул, как только вышел на яхте в море. Услышал, как он молча пытается освободиться от веревок. Джордж вырывался две-три минуты, а я стоял и наблюдал. Он лежал на спине, зажатый между палубным ограждением и скамейкой, поэтому не мог перекатиться на бок или на живот. Руки я связал ему за спиной электрическим проводом. Тем же проводом перетянул ноги в трех местах. А вот лодыжки стянул крепкой веревкой.
Поняв, что вырваться не удастся, Джордж затих. А потом заговорил:
– Пол? Пол? Где ты, Пол?
– Здесь, – ответил я.
– Я не знаю, как они это сделали. Это был Грек, да? Я помню, что сидел за рулем, а потом темнота. Мы на каком-то судне. Это не «Пиндарис»? Где мы?
– В Атлантическом океане. В четырех милях от берега.
– Господи, как мы... – Он замолчал. – Пол?
Я обошел скамейку. Не отрывая глаз от его лица. Оно менялось по мере того, как Джордж осознавал, что к чему. Но он молчал.
– Я арендовал яхту в миле от причала, у которого швартовался «Пиндарис». Я сказал – «арендовал»? Нет, я зафрахтовал ее. Яхта с четырехместной каютой и мощным двигателем, но он сейчас не работает. Мы дрейфуем. Дрейфуем в Атлантическом океане. Мне это нравится. Дрейфовать в Атлантическом океане.
– Я в это не верю.
– Поверишь. Со временем. Сейчас два часа дня. «Пиндарис» отплыл час тому назад. Я это видел. Сейчас судно уже скрылось за горизонтом. Скоро солнце перейдет через нок рея. У нас нет нок рея, Джордж, Это морской термин. Я не знаю, что он означает.
– Это шутка?
– Догадайся.
– Возможно, ты именно так и шутишь. Мы же все уладили. Я допустил ошибку, много ошибок, но мы все уладили...
– Неужели?
– Это не шутка. – В голосе Джорджа не слышалось вопросительных интонаций. – Нет.
– Ты собираешься меня убить?
– Да.
– Но почему? – Он внезапно осип. – Ты же знаешь, больше я не буду привлекать тебя к подобным операциям. Тебе нужны деньги? Я не могу в это поверить, но если хочешь, бери. Черт с ними, я обойдусь и без них. – Пауза. – Нет, дело не в этом. Я в это не верю. Деньги же ни при чем, так, Пол?
– Деньги? Нет.
– Тогда...
– Я убил девятнадцать человек за миллион долларов. Чуть больше пятидесяти тысяч на брата. Если б я убил тебя за миллион, я бы обесценил их жизни. Это несправедливо.
Джордж не отрывал взгляда от моего лица.
– Нет. Одного только...
– Я получил свой миллион. Отработал его. Второй миллион твой, Джордж. Я не отниму его у тебя.
– Ты свихнулся! Переступил черту. Этого я от тебя не ожидал. Пол, Пол...
Я взял один из железных ящиков, щелкнул замками, откинул крышку. Ящик заполняли пятидесятидолларовые купюры в аккуратных пачках по сто штук в каждой.
– Видишь? Миллион долларов. – Я закрыл ящик. – Мне он не нужен. Смотри внимательно, раньше ты такого не видел. Смотри!..
Ящик полетел за борт.
– Я не верю...
Мне хотелось петь. Я знал, что улыбаюсь во весь рот, но ничего не мог с собой поделать.
– Во что же ты не веришь? В мире достаточно денег и без этого миллиона. Раньше я бы никогда не выбросил этот ящик в океан, потому что рыба не сможет его съесть. Я отправлял в воду только органические отбросы. Но иногда человеку приходится гнуться, чтобы не сломаться. Это называется компромисс. Рыба не съест гранатомет... – Гранатомет последовал за ящиком с деньгами. – Рыба не съест гранату... – Граната полетела вслед за гранатометом. – Не съест она провода, которыми перетянуты твои руки и ноги, не съест якорь, привязанный к концу веревки. Если ты поднимешь голову, Джордж, то увидишь якорь. Мы и дрейфуем в Атлантике, Джордж, лишь потому, что якорь на палубе и ты к нему привязан. Как тебе нравится стоять на якоре, Джордж? Рыба не съест якорь, не съест твою одежду, но тебя съедят, Джордж!
Я расхохотался, потому что не мог больше сдерживаться. Схватился руками за поручень, стиснул зубы, закрыл глаза и начал глубоко дышать. Я знал, что со мной происходит, знал, откуда этот смех, и всеми силами старался взять себя в руки. Глубокие вдохи, стиснутые зубы, впившиеся в поручень пальцы помогли.
А он повторял как заведенный:
– Ты свихнулся, ты сошел с ума, ты свихнулся!..