Мои густые черные волосы были собраны в неаккуратный пучок, но некоторые пряди свисали на лицо, поэтому я периодически заправляла их за уши.
– Ламия! Я ей признался!
Кани влетел в комнату как ошпаренный. Родителей дома не было, поэтому он мог позволить себе кричать.
Я в удивлении к нему повернулась и стала ждать более подробных разъяснений.
Несмотря на растрепанные волосы и пижаму, младший брат выглядел очень воодушевленным и энергичным.
– Я признался ей! Поверить не могу! Признался! Ламия, ты представляешь?
Тогда-то я все и поняла. Кани выглядел очень радостным, а значит, признание в любви прошло хорошо. Может, даже взаимно.
– Рассказывай скорее, – заулыбалась я. – Очень не терпится услышать.
Брат плюхнулся на мою кровать. Он был единственным, кому дозволялось так делать. Я же устроилась на стуле удобнее, поджав ноги под себя.
– В общем, – начал Кани медленно, то опуская взгляд, то поднимая, – я признался… Я сказал ей, что она мне нравится. Ох, как было тяжело, ухти, ты не представляешь!
Мне показалось, у него пот выступил от напряжения, пока он это говорил.
Я широко улыбнулась.
– Я очень за тебя рада, Кани. Правда, рада… – Прядь волос выбилась из прически, и я вновь заправила ее за ухо, задавая вопрос: – Но как она отреагировала?
– Сначала в шоке вроде была, но потом… Бли-и-ин, она так мило выглядит, когда смущается, Ламия! Ни на что не похоже!
– Это любовь, – сказала я, да еще и таким тоном, будто разбиралась в значении этого слова. На самом деле это понятие всегда было для меня столь же размытым, как запотевшее окно.
– Я на ней точно женюсь!
Я засмеялась:
– Кани, тебе всего двенадцать.
– Ну и что? Некоторые люди заранее сватаются, чтобы никто не увел. Блин, если кто-то уведет ее, я буду… Буду… Ну, короче, я всем бошки поотрываю.
– Охотно верю.
– Я серьезно! Не хочу, чтобы она стала девушкой какого-нибудь другого парня.
Я в свои двенадцать только книжки детские читала и знать не знала о том, что кто-то уже в мои годы по-настоящему влюбляется. Мы с Кани все-таки люди совсем разные, хоть и родные.
– А как у тебя дела в школе? – Брат резко переключился на меня. Огонек в его глазах погас. – Что это был за парень?
Я едва не ахнула.
– О ком ты?
– Ну, тут напротив живет парень один. На скейте, кстати, катается, прямо как ты! – Кани заулыбался с хитрецой. – И он один раз подходил к двери, как будто хотел постучаться, а потом передумал. Странный какой-то. Чудик.
Зачем Элиасу подходить к нашей двери, а потом уходить? Этим вопросом мне пришлось заинтересоваться всерьез.
– Откуда ты знаешь, что он живет напротив? – спросила я, чтобы точно убедиться в том, что говорил он именно об Элиасе.
– Я видел, как он оттуда выходил. Еще со скейтом своим.
Точно про него.
Я задумалась, хотя совсем этого делать не хотела.
Зачем забивать голову всякой ерундой?
– Так кто это? – не унимался Кани. – Твой возлюбленный?
Я нервно усмехнулась.
– Значит, да, – решил брат.
– Не говори глупостей! Ни за что в жизни мне не понравился бы такой придурок, как он!
– Почему придурок?
Мне не хотелось сидеть в своей комнате, постепенно заполнявшейся прохладой из приоткрытого окна, и объяснять своему двенадцатилетнему брату, почему я считаю Элиаса Конли придурком. В конце концов, чтобы выдать ему все, о чем я думаю, понадобилось бы лет десять. А у меня времени в обрез.
– Иди спать, Кани, – сказала я, поворачиваясь к своему рабочему столу. – Мне нужно уроки делать. А тебе спать пора.
Он без лишних слов встал и направился к двери.
– Спокойной ночи, ухти.
Я улыбнулась брату:
– Спокойной ночи.
Тогда его фигурка исчезла за дверью, и я осталась в тишине, снова в своем маленьком мирке, где воздух пропитался моими мыслями от пола до самого потолка.
Передо мной лежал учебник по подготовке к АСТ, и теперь он четко ассоциировался у меня с Элиасом. Глядела я на страницы, а видела, как их переворачивают его пальцы. Мы вчера неплохо позанимались, и я не без удивления подметила, как хорошо ему удается объяснять непонятные темы.
Я уже не так сильно ненавидела мистера Хэммингса за эту затею. И Элиас уже не казался мне напыщенным идиотом, каким я его считала раньше.
После занятий он попрощался со мной и побежал к своим друзьям-тупицам. Честера среди них не было, и я снова напряглась.