Смешно. Постоянно показываю себя с храброй стороны, а внутри без остановки осторожничаю.
Я взяла в руку Коран. Обычно он всегда лежал на самой верхней полке, обмотанный тканью, чтобы не садилась пыль или еще чего-нибудь не случилось. Говорила я на арабском, может, и плохо, но читать умела бегло.
Обычно все удивляются: как это я не знаю арабского? Так бывает, когда растешь в смешанной семье, к тому же мама жила в Америке еще до моего рождения, так что и она толком на родном языке не говорила. А после встречи с папой – чистокровным англичанином – и вовсе забросила это дело.
Первую страницу Корана я прочла меньше, чем за минуту. Приступила к следующей.
Дверь открылась.
– Ламия, одевайся, – сходу начала мама. – Нас пригласили на ужин.
Этого мне еще не хватало.
Я оглядела ее с ног до головы: нарядная, красивая, нежная. Моя мама выглядела потрясающе в любой одежде, но в этой сирийской абайе[25] с золотистой вышивкой она казалась настоящей королевой.
– Я не хочу никуда идти… – Мой голос прозвучал уверенно.
Мама взволнованно посмотрела мне в глаза.
– Это из-за того, что в школе случилось?
– Нет. Просто у меня нет настроения.
– Нас пригласили к Куперам, – добавила она. – Я думаю, и Эми там будет.
С Куперами родители дружили, сколько я себя помню. Обычно они захаживали к нам на выходных, пока не переехали в соседний город. И вот причина номер один: мне ужасно не хотелось сейчас ехать так далеко.
– Круто, – выдала я, – но я все равно не хочу.
Пришлось отложить Коран, чтобы ненароком его не уронить.
Мама долго всматривалась в меня, словно выискивая в моих глазах истинную причину того, что меня беспокоило и почему я не хочу отдохнуть в компании приятных людей (а Куперы были на редкость приятными, хоть и полностью отличались от нас религиозными убеждениями). Если говорить точнее, они увлекались буддизмом. В прошлом католики, Куперы как-то отправились в Мьянму и вернулись оттуда совершенно другими людьми. Еще и со статуэткой Будды. На вечерних посиделках наши семьи часто и религию обсуждали, однако никогда не позволяли друг другу сказать что-то неуместное ни про ислам, ни про буддизм.
– Ты уверена? – спросила мама.
– Да, – стойко выдала я. Она кивнула.
– Хорошо… Тогда мы уезжаем. Будем поздно. Запри все двери и никому не открывай.
– Мам, мне не пять лет, – улыбнулась я, и она улыбнулась в ответ.
– В холодильнике лежит оставшийся ужин. Можешь подогреть, если проголодаешься.
– Хорошо.
Тогда мама наклонилась, поцеловала меня в лоб и все-таки вышла из моей комнаты.
Спустя минут пять в окне сверкнул свет от фар, и машина папы, выехав из гаража, отправилась в путь со всей моей семьей.
Я осталась в тихой комнате одна и с полчаса читала Коран, прежде чем решила закрыть окно. Но, накинув на голову шарф и подойдя к окну, уставилась на дом напротив, который казался переполненным. Я слышала веселые разговоры, которые доносились до меня вполне отчетливо, заметила пару новых припаркованных автомобилей, которые явно не принадлежали хозяевам.
Входная дверь вдруг открылась, не успела я спрятаться за шторкой. На улицу вышел Элиас, прижимая свой желтый, усыпанный наклейками скейт. Он бросил его на землю и покатился. Я подумала, что он, должно быть, собирается куда-то поехать, но он просто принялся исполнять разные трюки.
Пока вдруг не заметил меня.
– О, привет, восточная красавица, – улыбнулся он, когда поднял голову, встречаясь с моим полным стыда взглядом. – Ты за всеми так шпионишь из своей комнаты?
Ну и потянуло же меня это дурацкое окно закрыть! Могла бы немного и подождать с этим!
– Привет, – быстро кинула я в ответ.
Уже даже собралась забраться обратно в дом, закрыть окно и никогда-никогда больше не подглядывать за кем-то снаружи. Но я не успела этого сделать, потому что Элиас оказался быстрее:
– Ты что, дома тоже это носишь?
Его взгляд был направлен на шарф на моей голове.
– Нет. Только когда выхожу на улицу и когда меня кто-то может увидеть.
– Получается, вы в вечном напряге. Не дай боже кто-то увидит хоть волосок. Что вам за это будет?
– На этот счет ничего не скажу, но что будет с тобой, если не перестанешь задавать мне такие тупые вопросы, точно могу сказать.
Элиас усмехнулся. Видимо, ему понравилось то, как я ставлю его на место.
– Может, покатаемся? Я видел, у тебя предки отъехали. Никто мне голову не отрубит.
Снова он за свое.
– Тогда лучше лишний раз не рисковать, а то мало ли. – В моем голосе чувствовалось раздражение.
– Ну ты чего, – снова улыбнулся он. – Я же шучу. Да, согласен, тупые шутки.