И вот мы почти доехали.
Огромной ошибкой Элиаса стало то, что он напоследок, видимо, уже уверенный в своей победе, повернулся ко мне. Потому что в последнюю секунду споткнулся и приземлился задницей прямо на свой скейт.
Я остановилась возле того самого магазина и повернулась в сторону Элиаса, свалившегося буквально за полметра до пункта назначения. Он выглядел непривычно глупо, сидя на земле передо мной.
Видит Аллах, я пыталась сдержаться. Сначала старалась взять под контроль вырывающийся наружу смех, потому что с моей стороны непозволительно было бы хохотать над чужаком. И дело тут совсем не в религии, а в моих принципах. Искренние эмоции только для близких – такого правила я придерживалась всю осознанную жизнь.
Но я потерпела неудачу: смех самым настоящим взрывом полился из моего рта.
Я хохотала до боли в животе, а пришла в себя только в тот момент, когда заметила, что он неотрывно смотрел на меня все это время. Не было в его лице смущения, злости или раздражения из-за моего поведения. Ведь как отреагировал бы человек, больно приземлившийся на задницу, на дуру, которая стоит и смеется над ним? Правильно, любой бы разозлился.
Любой, но только не Элиас.
– Что? – спросила я, с трудом остановив свой хохот, но еще продолжая бесконтрольно улыбаться.
Он, продолжая на меня неотрывно смотреть, заговорил:
– У тебя красивый смех… И улыбка. Она тебе к лицу.
И это были первые слова от Элиаса Конли, которые не вызвали у меня раздражения за все время нашего знакомства.
Глава 16
Мы катались до часу ночи.
Я поняла это только тогда, когда вернулась домой и взглянула на настенные часы. К счастью, родители так и не вернулись, иначе смерть была бы мне гарантирована. Хотя нет, какая смерть? Просто серьезный и нудный разговор на тему того, почему нельзя девушке находиться до такой поздней ночи на улице, да еще и с парнем.
Я этого благополучно избежала, слава Аллаху.
Сняв шарф, я не забыла первым делом запереть двери, как было велено, потом побежала на кухню, открыла холодильник и, не тратя времени на поиск стакана, отпила прямо из горлышка холодного освежающего апельсинового сока. Сердце колотилось в груди, и я убеждала себя, что это из-за катания на скейте. Точно не по другой причине. Ведь так?
В моей комнате было по-прежнему прохладно. Я забыла закрыть окно, перед тем как отправиться в небольшое приключение с Элиасом, но не осмелилась подойти к нему снова. Что, если он все еще стоит там? Подумает еще что-нибудь не то, если я высунусь…
Я обмотала Коран тканью и аккуратно вернула его на полку, переоделась в пижаму и зарылась поглубже под одеяло.
Почти до самого утра я пролежала в кровати, улыбаясь непонятно чему, как полная дура.
Урок литературы проходил даже энергичнее, чем физкультура. Мистер Карвер, ужасно гордившийся своей фамилией (хотя, насколько я поняла, никакого отношения к Реймонду Карверу[26] он не имел), говорил бегло, но при этом интересно. Я не замечала, как пролетает минута за минутой. Сегодняшний урок был посвящен сборнику рассказов «О чем мы говорим, когда говорим о любви»[27].
– Итак, ребята, – начал мистер Карвер, опираясь на свой стол, – кто мне скажет, что такого уникального есть в стиле письма этого автора?
Я ждала, что с задних парт что-то прокричит Элиас. Как обычно. Но его в классе не оказалось.
– Может быть, вы знаете? – учитель обратился ко мне с очень широкой улыбкой.
Почему на занятиях все обращаются именно ко мне?
– Э-э-э, – протянула я, не имея ни малейшего понятия, что говорить. – Я…
– Вы читали книгу? – поинтересовался мистер Карвер, заметив мои тщетные попытки говорить внятно.
– Если честно, нет.
Он задумался, как будто я сказала что-то удивительно глупое.
Книга вышла-то всего несколько лет назад. С чего бы ему так удивляться тому, что я ее не читала? И вообще, почему мы обсуждаем современные книги вместо классики?
– Очень зря. – Взгляд мистера Карвера, по-моему, был осуждающим.
Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
– Так кто скажет, в чем уникальность?
– Да никакой уникальности, – раздалось с задних парт. – Очередной сентиментальный придурок решил выпендриться и издать книжку о розовых соплях.
Это сказал Честер. У меня автоматически поджались колени.
26
Американский писатель-минималист, автор романов и рассказов. Его произведения описывают жизнь обычных людей и были признаны одними из лучших в своем жанре.