Посреди стола уже лежала запеченная в духовке курица со спаржей, заправленная моим любимым вустерским соусом[33] – папиным любимым, напоминавшим ему родину.
– Да, – ответила я кратко, про себя надеясь, что Элиас не ляпнет чего-нибудь лишнего.
Мама разложила всем по кусочку курицы и гарнира из вареного картофеля, а затем присоединилась к нам и села рядом с папой.
Я не отрывала взгляда от Элиаса, ожидая с его стороны каких-то неожиданных «сюрпризов». Было бы ужасно, если бы он вдруг заговорил о вчерашней ночи.
– Все сказали «бисмилля»? – поинтересовался Кани.
Папа поблагодарил его за напоминание и повторил за ним, мама улыбнулась, кивая, я есть вообще не собиралась, поэтому не было необходимости в произнесении этого слова.
А вот Элиасу стало любопытно:
– А что значит «бисмилля»?
– Ламия? – обратилась ко мне мама. – Может, ты поведаешь нашему гостю, что это значит?
Я захотела исчезнуть. Градус неловкости и так превышал все нормы, а после маминой просьбы мне захотелось провалиться сквозь землю.
– Так мы благодарим Бога за еду, – сказала я, собравшись с духом. – Говорим «бисмилля» перед приемом пищи и «альхамдулиллях» в конце.
– Звучит прикольно. – Элиас мне улыбнулся, я сделала вид, что ничего не заметила… и не почувствовала. – У нас такого нет. Если честно, мы вообще о боге не говорим.
Родители никогда не были из тех фанатиков, которые при упоминании атеизма или других религий, начинали плеваться. Поэтому и на сей раз они лишь понимающе закивали.
– Ты относишь себя к какой-нибудь религии, Элиас? – спросил папа.
В связи с последними событиями – точнее, в связи с моей неожиданно появившейся к нему симпатией, – мне стало страшно услышать ответ. Будто я собиралась связать свою жизнь с ним, и слова «Я не верю в Бога» меня очень расстроили бы.
С чего бы мне вообще волноваться об этом?
– Вам же можно сказать правду? – произнес Элиас.
– Папа с мамой никогда не осуждают людей ни по каким признакам, хабиби[34], – сказал Кани, жуя огромный кусок курицы. – Так что можешь не париться.
Элиас издал смешок, ухмыльнулся, потом снова на меня посмотрел.
Мне хотелось крикнуть ему, чтобы перестал, потому что родители не слепые и все прекрасно видят. Страшно было даже подумать, что они заметят, как взгляд парня постоянно стреляет в мою сторону.
– До этого самого дня я никогда не задумывался о существовании или не существовании бога, – начал он. – Знаете, как это бывает? Просто живешь, ни о чем не думаешь. Тусуешься, болтаешься с друзьями, прогуливаешь уроки. В общем, я не самый правильный подросток.
Папа понимающе кивнул, взглянув на маму с улыбкой. Она тоже не выказывала протеста, хотя я едва могла представить ее прогуливающей уроки или тусующейся с друзьями.
– Мы все с одной земли, Элиас, – сказала она. – У всех свои мысли, свои права на рассуждения о тех или иных выборах. Одни выбирают жить в неведении, другие ищут ответы. Я родилась в мусульманской семье, но этого мне было мало. Хотелось знать об исламе больше, а не следовать указаниям по наставлению родителей. – Мама сделала небольшую паузу, будто дав нам всем возможность понять чувства, которые она испытывала. Сейчас, сидя за одним с ней столом, я испытала немного другое чувство: удивление. Мне никогда не приходилось сомневаться в том, что она с самого рождения была уверена в своей религии. А сегодня я вдруг узнаю, что все было не совсем так. – У тебя, Элиас, тоже есть выбор.
Парень кивнул, соглашаясь, но с лица не сошло крайне задумчивое выражение, говорившее о том, что в голове у него наверняка витал миллион мыслей.
– А вот я оказался в ситуации еще более непростой, – вдруг сказал папа и хихикнул.
– Было бы интересно послушать, мистер Уайт, – произнес Элиас и отложил вилку. – Я страсть как люблю веселые истории. А, судя по выражению вашего лица, у вас припасено что-то прикольное.
– О да. Но я бы не сказал, что история исключительно веселая или забавная. Скорее, это невероятное стечение обстоятельств.
Я сразу поняла, о чем пойдет речь, и подготовилась внимательно его слушать, потому что всегда любила папины истории.
Сотни раз, наверное, я слышала рассказ о том, как они встретились с мамой, но каждый раз он пробирал меня до мурашек. Вот и сейчас я была готова ими покрываться.
– В общем, тогда я был еще совсем неряшливым студентом известного университета Чикаго. Учился, конечно, хорошо, но не был популярен как парень, если ты понимаешь, о чем я. – Папа снова хихикнул, его смешок поддержал и Элиас. – В нашем университете училось много иностранцев. Люди с самых разных уголков планеты. И я не особо, если честно, им доверял. Даже несмотря на то что сам был приезжим.