Еще мужчину надо покормить и не так, как едят две женщины, которые перманентно худеют. Ох, забота! Отвыкла я от присутствия в доме мужчины. Как же это хлопотно, однако. Постелить свежее красивое белье. Накормить вкусно и необычно. Понравиться, то есть, приодеться так, чтобы услаждать взор. Занять беседой, чтобы не скучал. Разве что не сплясать. А то и сплясать, если для дела понадобится! Да, давненько в нашем доме не было мужчин...
Женя присела на краешек кресла и задумалась. Приезжает гость, а я воспринимаю это как тягостную повинность. Наверное, это первые признаки старости. Но-но, вот только не плакать!
Последние дни, занятые работой и подготовкой к юбилею, отвлекли Мордвинову от печальных мыслей о старости и одиночестве. Теперь же, стоило немного освободить голову, они опять подступили и с прежней силой взялись терзать.
Однако некогда придаваться печали, завтра нужно выглядеть сногсшибательно! Да уже и теперь: Сашка уже в Москве, где-то на Кольцевой. Женя метнулась к шкафу, быстро перебрала привычные джинсы, брюки, шаровары, всякие штаны, которые она обычно предпочитала юбкам. Да и есть ли у нее юбки?
Она захлопнула шкаф и отправилась в Анину комнату. Дочь тоже для работы предпочитала штаны, но в ее домашней костюмерной на вешалах можно было найти все что угодно: самые замысловатые кофточки, роскошные юбки в разных стилях, платья, шарфики и много всего. Размерчики, конечно, небольшие, но в юбку-то, наверное, можно будет влезть.
Аня часто подрабатывала на рекламных роликах в качестве художника по костюмам, а еще иногда сдавала костюмы в прокат. Поэтому почти никогда ничего не выбрасывала, только собирала про запас. Порой могли пригодиться самые неожиданные вещи. В ее домашней костюмерной были не только тряпки, но и зонты, сумки, головные уборы от какой-нибудь повязки до цилиндра.
Передвигая плечики по кронштейну, Женя внимательно разглядывала вещицы. Вот то, что надо! Пышная синяя юбка каскадом, украшенная оборками и тесьмой. Не вычурно, все в меру. А наверх у меня есть голубая маечка (по-домашнему!). На шею любимое ожерелье из бирюзы, на лицо - легкий макияж.
Она еще успела засунуть в духовку мясо по-французски, только с курицей: слоями мелкие кусочки курицы с картошкой и луком под майонезом и сыром. Как раз будет горячая еда к появлению гостя.
Конечно же он застрял в пробке на Третьем кольце. Женя устала от напряженного ожидания, мясо уже сготовилось и теряло температуру в остывающей духовке. Зазвонил телефон, и Мордвинова вздрогнула, так напряжены были нервы.
- Мам, посмотри в моей комнате, там или нет дроновская рубашка в полосочку? Мне кажется, я ее дома оставила.
Женя кинулась искать, но рубашки нигде не было.
- Нет, Ань, не нахожу...
- А! Все, нашли, извини, мам, - Аня отключилась.
Почти сразу раздалась трель домофона. Мордвинова схватилась за сердце, но в трубку спросила спокойно:
- Да?
- Это Александр, - ответила трубка.
Женя нажала на кнопку, присовокупив:
- Четвертый этаж.
Руки ее дрожали, когда она клала трубку на место. Сашка поднимался на лифте. Женя отомкнула замок и слегка приоткрыла дверь. Последний взгляд на себя в зеркало, поправить прическу...
-Ну, здравствуй, это я! - на пороге вырос долговязый мужчина с едва уловимыми чертами сходства с прежним Сашкой.
- Здравствуй! - улыбнулась Женя и пригласила гостя войти.
Сашка положил на пол в прихожей спортивную сумку.
- Ну, дай я посмотрю на тебя! - И он уставился своими прежними серыми глазами, в которых когда-то Женя читала обожание. - Совсем не изменилась. Вот только прическа...
- А ты изменился, - задумчиво произнесла Мордвинова.
- Постарел?
Женя пожала плечами, разглядывая приятеля. Да, буйная рыжая шевелюра сменилась короткой стрижкой и глубокими залысинами, когда-то пухлые губы сделались тоньше, выступили скулы, подбородок затвердел. Однако эти перемены делали облик Сашки мужественнее и привлекательней.
- Сколько тебе сейчас? - спросила она у этого малознакомого мужчины, по-прежнему изучающего ее улыбчивым взглядом.
- Тридцать пять.
- Женат?
- Жена и двое детей.
- Ну, проходи, что ж мы стоим? - спохватилась Женя и взялась за его сумку.
И пока Сашка устраивался, принимал душ, Мордвинова сидела на кухне, схватившись за голову, и отчаянно ругала себя за легкомыслие. Что делает этот чужой человек в моей квартире? И что теперь мне с ним делать? Три дня! Женат. Двое детей. Ох, дура ты, Женька, дура!
Мясо по-французски безнадежно остыло, когда Сашка наконец уселся за столом, чисто выбритый, благоухающий парфюмом. Женя заправила салат из свежих овощей оливковым маслом, разогрела в микроволновке еду, поставила тарелку перед Сашкой. Себе тоже немного положила: с утра не ела от волнения.
- Даже не знаю, с чего начать! - проговорил гость с улыбкой и принялся за еду.
А Жене вспоминался Киев, бесконечные прогулки по булгаковским местам, семь пыльных комнат турбинского дома на Андреевском спуске - волшебная сказка, которую ей подарил тогда Сашка, как и она, обожавший "Белую гвардию". Малоподвальная (или Малопровальная?), Владимир с крестом, Подол, Крещатик - прекраснейший город на земле! И невольно всплыло еще одно воспоминание: они с Сашкой шли по Андреевскому спуску, где разместились художники, рисующие портреты и торгующие всякими авторскими поделками и украшениями. Они оживленно болтали, смеялись, поглощенные друг другом. Проходившая мимо пожилая женщина оглядела сначала Сашку, потом Женю с головы до ног и возмущенно пробормотала:
- Совсем с ума сошли!
И пошла своей дорогой.
Потом, когда Мордвинова приезжала в Киев или же Сашка по делам наведывался в Москву, он знакомил ее с друзьями и непременно добавлял:
- Женщина, в которую я давно и безнадежно влюблен.
Потом как-то все сошло на нет. Женя давно не была в Киеве, Сашка перестал приезжать в Москву. А жаль, им было так интересно вместе и весело.
Мордвинова поймала себя на том, что думает о человеке, который сейчас сидит перед ней! Нет, это незнакомый молодой мужчина, симпатичный, с какими-то родными глазами. Только-то.
- Ты спроси что-нибудь? - предложил киевский гость.
Женя очнулась. Она сидела над нетронутой тарелкой и вертела вилку в руках.
- Чем ты занимаешься? - спросила и поняла, что задала формальный вопрос.
Однако Сашка воспринял его как должное. Он подробно рассказал о своей работе в еврейском издательстве, где делал на компьютере макеты книг. Да, он был по отцу еврей, Женя вспомнила об этом. Его отец служил фотографом на киностудии им. А. Довженко, однако в воспитании сына участия не принимал, пока Сашка не вырос. Потом, кажется, его родители снова сошлись, ну да Бог с ними!
- А ты? - в свою очередь задал вопрос гость.
- Я? - Женя хотела сказать, что у нее все кончено: завтра юбилей. Будет отмечать прощание с женственностью и переход в разряд старух. Однако сдержалась и произнесла коронную фразу: - Работаю в кино.
- В кино? - Сашка удивился. - Снимаешься?
Женя шутливо перекрестилась:
- Свят, свят, свят! Всего лишь рядовой костюмер. Говорю так обычно, чтобы пыль в глаза пустить.
Она взялась наливать чай, чтобы скрыть нахлынувшую грусть.
- Расскажи о своей семье! - попросила, вернувшись на место.
Сашка ничуть не смутился, не замялся, а принялся говорить с теплотой и улыбкой о жене, которая старше его на несколько лет, о пятилетнем сынишке и крохотной дочке.
Опять появилось непрошеное воспоминание: вокзал в Киеве, московский поезд вот-вот отправится, Светка устала нервничать и давно уже заняла место в купе, а Мордвинова прощается с Сашкой.
- Не торопись жениться! - вдруг заявила она.
- Обещаю! - голос его дрожит.
Она потянулась, чтобы чмокнуть Сашку в щеку на прощание, однако он исхитрился поймать поцелуй губами. Женя покосилась на проводницу, которая проявляла нетерпение, потрепала Сашкины вихры и забралась в вагон. Поезд тронулся...