- Саша, я хочу в последний раз почувствовать себя женщиной. В полном смысле этого слова. Подари мне эту ночь. Одну-единственную. Тебя это ни к чему не обязывает. Это не измена, просто акт милосердия...
Мысленно проговорив это, Женя испугалась. Неужели скажу? Руки ее непроизвольно затряслись, как после сильного шока. Что же будет в тот момент? Не опасен ли этот зигзаг для моего не вполне здорового сердца?
А что как Сашка испугается, струсит? Или, еще хуже, оскорбится, не поймет? Позор да и только. Позор на мою седую голову. Вообще-то должен понять, он всегда понимал меня. И, пожалуй, он не будет против, я это чувствую. Разве все его поведение не кричит об этом?
Но ведь это чистой воды соблазн! Нельзя искушать человека, нельзя подвергать испытанию его супружескую верность ...
Мордвинова покачала головой. Что же делать? Стареть, забыв навсегда, что такое мужской запах, тяжесть тела на тебе, ласка, страсть... Тихо-тихо! Сейчас сама все испорчу. Улыбаемся, улыбаемся.
Так ничего и не решив, Женя вышла из туалета. Тут ее заметил официант. Он приблизился к ней и вполголоса произнес:
- Вас спрашивают у входа.
- Кто? - удивилась Женя, вспоминая, кто из гостей мог приехать так поздно.
Официант пожал плечами и направился к столу. Мордвинова бросила взгляд в зал. Там, кажется, все в порядке, танцуют. Аня с Артемом, это хорошо! Она подошла к выходу, но никого не увидела. Высунулась в небольшой тамбур между дверями. Там было темновато. Женя пожала плечами и решилась выглянуть на улицу.
- Спокойно, это похищение! - Кто-то плотно закрыл ей ладонью глаза, а другой рукой обхватил за плечи и потащил на улицу.
Чудеса продолжаются
Нет, она не забыла этот запах! Даже не успев испугаться, узнала и эти руки, и даже тепло, исходящее от тела. Она не ощутила ноябрьского морозца, укрытая его объятиями. Куда он ведет меня? Не важно, хоть на край света!
Наконец, они остановились, и ладонь была убрана с лица. Женя мгновенно припала к его груди.
- Ты приехал! Господи... - шептала она, не сдерживая слез.
Знаменитый режиссер отнял ее лицо от груди и посмотрел с улыбкой:
- Женька, ты чего? Испугалась что ли?
Она без слов потрясла головой. Волосы, убранные наверх, растрепались, и Мордвинова вынула "крабика" из прически. "На кого я сейчас похожа!" - мелькнуло и тотчас забылось.
- Садись в машину, плакса.
Туринский открыл перед ней дверцу новенькой бээмвэшки, но Женя не могла оторваться от него, боясь, что он снова исчезнет на многие годы.
- Замерзнешь ведь! - Мужчина силой впихнул ее на переднее сиденье и захлопнул дверь.
Пока он возился, усаживаясь рядом, Женя успела заглянуть в зеркало и стереть размазанную тушь. Потом спросила:
- Куда мы едем?
- Покатаемся... - неопределенно ответил режиссер и нажал на газ.
- Там гости остались.
Туринский покосился на нее:
- Они поймут. Я только тебя хотел видеть... Что тебе подарить?
- Господи, какой подарок, когда ты приехал?! - Женя прильнула к его плечу. Она все еще была пьяна, от встречи хмелела еще больше.
Однако Туринский остановил машину возле небольшого торгового центра, работающего ночью. "Надо же, и такое бывает!" Вышел, снял с себя куртку, оставшись в большом свитере крупной вязки. В молодости он носил такие же, вязаные мамой. Куртку накинул на плечи Мордвиновой и повел ее в магазин.
- Мне ничего не надо! - пыталась она возражать, но режиссер не слушал.
Они прошли по пустым залам со светящимися витринами не останавливаясь. Женя и не смотрела по сторонам, а Туринский будто что-то искал.
- Сюда! - наконец скомандовал он.
Они вошли в меховой салон. Дремлющая продавец-консультант с бейджиком "Лена" встрепенулась и бросилась к ним. Туринский отвел девушку в сторону и что-то негромко сказал, после чего та оценивающе оглядела застывшую Женю с головы до ног и помчалась к вешалкам с дорогими шубами.
- Будем мерить? - Она вернулась с охапкой чудесного, блестящего струящегося меха.
- Нет, зачем мне это? Куда? - отбивалась Мордвинова.
Туринский подпихнул ее к зеркалу:
- Давай-давай! Красивая женщина должна утопать в мехах.
Женя еще сопротивлялась, но он настаивал:
- Ну, хватит, Женька, позволь же мне сделать тебе подарок. Как-никак - дата!
- Не мог не напомнить! - шутливо огрызнулась она.
Он набросил на плечи Мордвиновой роскошную норку, скроенную изящно-классически. У Жени дух захватило. Знала, что мех действительно красит женщину, но чтобы так! И уже снимать не хотелось, но Туринский потребовал, чтобы она примерила и другие шубы. Одна другой лучше, но сердце лежало именно к той, первой. И режиссер признал:
- Да, это твоя!
Он взялся руками за воротник и стиснул его на шее Мордвиновой, внимательно всматриваясь ей в лицо.
На ее беду, Виктор Алексеевич Туринский относился к породе людей, которые рано седеют, но при этом будто не старятся, сохраняя моложавое лицо, юношеский характер и неиссякаемый живой задор. Он был хорош по-прежнему, большие серые глаза по-прежнему смотрели молодо и ясно.
- Какая ты красивая, Женька! - пробормотал Туринский и внезапно поцеловал ее в губы.
Мордвинову словно током ударило. Она рванулась к нему, роняя на пол целое состояние. Продавщица Лена удивленно открыла рот, но тотчас опомнилась и бросилась поднимать шубу, не давая наступить на нее этой странной, исступленно целующейся парочке. Она недоуменно смотрела на них, потом не вытерпела и спросила:
- Вы будете что-нибудь брать?
Оторвавшись друг от друга, они улыбались в смущении. Туринский достал бумажник:
- Будем! - Он перебрал карточки, одну из них протянул продавцу.
- Упаковывать будем? - деловито поинтересовалась Лена.
- Нет! - решительно ответил режиссер, принимая шубу. - Спасибо, очаровательное создание.
Лена снова открыла рот, проводила их удивленным взглядом и покачала головой.
Мордвинова мало что понимала после этих безумных поцелуев. И себя не понимала. Что ж, завтра будем все понимать, анализировать, терзаться. А теперь...
- Теперь сюда! - будто прочтя ее мысли, откликнулся Туринский.
Они вошли в обувной отдел. Сопротивляться уже не имело смысла, Женя покорно села на удобный кожаный пуфик и примерила одну за другой пары красивых модных сапог. Выбрали черную пару до колен из мягчайшей кожи, ловко обхватившей ногу. Женя встала, прошлась, приподняв подол платья, потопала и полюбовалась на свои ножки.
- Что надо! - одобрил ее кавалер и меценат.
Мордвинова не стала переобуваться, попросив лишь пакет для туфелек. Расплатившись, они вышли из магазина.
- Это не я, - сказала Женя, разглядывая себя в стекле витрины.
- Ты, ты, - успокоил ее Туринский. - Едем!
- Куда?
- Вперед.
Едва они сели в машину, зазвонил Женин телефон. Она забыла сумочку на сиденье и теперь вспомнила, что ни Аня, ни гости не знают, куда она делась. Звонила, конечно, встревоженная дочь.
- Мам, ты куда делась? Я звоню пятый раз. Тут все собираются расходиться, хотели бы попрощаться.
- Да, Анечка, скажи всем... ну, не знаю. Поблагодари от меня...
- А ты где?
- Потом расскажу, ладно? Ну, так получилось. Да, забери цветы и подарки. И про Сашку не забудь, он завтра вечером уезжает.
- Хорошо. У тебя все в порядке?
- Да.
Аня отключилась. Тактичная девочка, не стала спрашивать, с кем я и когда вернусь.
- Кто этот Сашка? - поинтересовался Туринский.
- Да так, приятель.
Он хмыкнул и притормозил машину у ночного супермаркета.
- Я сейчас! - Выскочил, хлопнув дверью, и направился к магазину.
Мордвинова осталась наедине со своим потрясением. Неужели это правда, и я сижу в его машине в роскошной шубе, в новых сапогах? Прямо чудеса какие-то, ведь я уж и не ждала и отплакалась по полной программе. Только он мог устроить такой праздник! Сумасшедший! Она старалась не спрашивать себя, что дальше. Давно отучилась заглядывать вперед, прожить бы сегодняшний день...