Аня слушала ее с упрямым выражением лица.
- Любовь - это всегда, прежде всего, страдание, а про детей мы уже поговорили.
Мордвинова рассвирепела.
- Нет, что это за времена-то настали? Всего боитесь, не женитесь из-за эгоизма, из-за того, что это работа, труд, как любые отношения, а вы озабочены только своей внешностью, своим дорогим здоровьем!
- Ты говоришь, брак - это работа. Но для чего работать? - Она пожала плечами. - Чтобы ненавидеть друг друга в конечном итоге? Так я лучше буду работать над собой.
- Да, жить для других теперь не модно, - саркастически усмехнулась Женя.
- Причем здесь это? - удивилась упрямая дочь.
- Притом что брак, семья - это жизнь для других, не только для себя любимого! Вы всего боитесь: болезни, смерти, почему же не боитесь одиночества? Человек не может жить без человека!
- Для того чтобы с кем-то жить, не обязательно жениться, - резонно ответила Аня.
Женя даже растерялась:
- Да, но дети, дети-то? Они ведь теряют представление о нормальной семье! В Англии разрешили однополые браки, им позволят усыновлять детей и дальше что? Человечество выродится!
Аня опять пожала плечами:
- Я тебе и говорю, что не хочу в этот мир рождать детей.
Мордвинова расстроилась до слез:
- Но ведь это элементарно: должен быть рядом человек, отец твоих детей, твой муж, который будет тебе опорой и поддержкой. Я ведь не вечная...
Аня перебила ее:
- Покажи мне хоть одну благополучную семью, где муж - опора и поддержка!
- Да сколько угодно!
- Ну?
Женя растерянно замолчала, силясь припомнить хоть одну счастливую пару.
- Только не говори мне о Свете и ее супружнике, - предупредила Аня.
- Не говорю, - вздохнула Женя. - Светке он надоел смертельно, однако живут же...
- Привычка, - отрезала дочь.
Женя опять готова была расплакаться.
- Да пойми ты, брак - это не страсть и не романтические грезы, это...
- Ячейка общества, - язвительно подсказала Аня.
- Да, если угодно! Некое соглашение двух людей строить общий мир, в котором будет комфортно детям, старикам, где общность основана на взаимном доверии, уважении, любви!
- Примеры? - требовала безжалостная дочь.
У Жени опускались руки.
- Я могу только о себе сказать, - заговорила она с усилием. - Когда мы жили с Туринским, я знала, что такое семейное счастье...
- И где он, Туринский? - усмехнулась Аня. - И потом, вы ведь не были женаты.
- Да...- задумалась Женя. - Счастье не бывает продолжительным, но есть вещи, которые остаются на всю жизнь.
- Тем не менее ты жила одна много лет. И сейчас тоже.
Мордвинова заморгала глазами, сгоняя слезы. Она попыталась откусить от сырника, но не смогла жевать. Аня и вовсе не касалась завтрака. Она курила и задумчиво выпускала дым в сторону открытой форточки. Женя проморгалась, помолчала и другим, срывающимся голосом заговорила, подводя итог:
- Вам жить, вам платить. Только вот... Взять хотя бы классическую русскую литературу, ведь это зеркало жизни. У Толстого в его "Войне и мире" есть "мысль семейная". Это девятнадцатый век. Двадцатый век - не самый благополучный, мягко говоря, - есть "мысль семейная" в "Тихом Доне", "Белой гвардии". А что сейчас? Что вы оставите?
Аня хотела сказать: "То же, что и вы", но промолчала. Да ответа и не требовалось. Женя отодвинула тарелку с надкушенным сырником, встала и ушла к себе. Аня погасила сигарету в пепельнице, допила кофе и произнесла без всякого выражения:
- "Мысль семейная"... Литературщина сплошная.
Премьера
Позвонил администратор Вова и предложил два пригласительных на премьеру "Жуковского" в "Художественном".
- Вообще-то приглашений немного совсем и каждый только на одно лицо, - сообщил Вова, - но некоторые актеры не могут приехать, и я отложил на твою долю два.
- Когда премьера? - спросила Мордвинова.
- Завтра в восемнадцать ноль-ноль.
Назавтра Женя была как раз свободна.
- Как их можно забрать? - спросила она.
Они договорились встретиться в метро на станции "Киевская". Женя тотчас позвонила Ане.
- Пойдешь со мной на премьеру "Жуковского" завтра вечером?
Аня не сразу ответила.
- Если только для компании. Смотреть, что там наваяла ваша "Бабушка", не очень-то хочется...
- Ну, давай, сходим! - попросила Женя. - Если что, всегда можно сбежать.
- Хорошо, попробую выбраться с работы пораньше ...
Премьера представлялась Мордвиновой прекрасным поводом для окончательного примирения с дочерью. С момента ссоры прошла неделя, а у них так и не выдалась свободная минутка, чтобы поговорить и свести на нет взаимную обиду. Женя была глубоко огорчена образовавшимся холодком в их отношениях. Она понимала, что Аня сама запуталась, что ее позиция - это своего рода протест против неустроенности нынешней жизни, дисгармоничности бытия. Самое печальное, что возразить нечем и противопоставить нечего, кроме собственной убежденности в семейных ценностях. Впрочем, чему она удивляется? Семья - это государство в миниатюре. Каково состояние государства, такова и семья.
Конечно, Жене в первую очередь хотелось, чтобы у Ани счастливо сложилась женская судьба. К тому же, пока она не передаст дочь на руки мужу, Мордвинова будет чувствовать ответственность за Аню, как за маленького ребенка. Конечно, им хорошо вдвоем. Но все равно это одиночество. А в состоянии ссоры и вовсе тоска...
Женя собралась и поехала к метро. Вроде бы и вышла вовремя, но немного опоздала. Вова очень спешил. Он сунул ей билеты и прыгнул в вагон поезда. Мордвинова не успела даже спросить о деньгах: когда же им заплатят за два месяца работы? Она вертела в руках два плотных прямоугольника с изображением Жуковского. "На одно лицо". Надо же, и здесь сэкономили! Кто же пойдет один на такое мероприятие?..
Аня посчастливилось сбежать с работы пораньше. Они договорились встретиться возле кинотеатра. Женя позвонила Марине, узнать, что с костюмами.
- Знаешь, Женя, никаких подвижек не было, но есть спрос на наши костюмы. Возможно, в скором времени появится немного денежек.
- Ты идешь сегодня на премьеру? - спросила Мордвинова.
- На какую? - удивилась Марина.
- "Жуковского".
- Ах, я уже была. Знаешь, ничего положительного не могу сказать. Фильм плохонький...
Женя удивилась в свою очередь:
- А разве премьера уже была?
- Была в Доме кино. Ада Васильева уже третий раз показ устраивает.
Попрощавшись с Мариной, Женя задумалась. Интересно, как это "Бабушка" не боится смотреть в глаза людям, которых так пошло ограбила, обманула? Если она проделывает такое не раз, неужели не нашлось никого, кто бы ее наказал? Или она не связывается с теми, кто может взыскать?
Настроение подпортилось. Женя уже без интереса выбирала, что ей надеть. Какая разница? Аня вообще после работы приедет, в чем есть. И она не стала слишком усердствовать в выборе наряда. Джинсы и легкий джемпер, волосы наверх убрать заколкой, вот и все приготовления.
Приехав к кинотеатру, Мордвинова еще подождала минут двадцать, пока приедет Аня. Первое, что они увидели, войдя внутрь, были два дюжих омоновца. Ага, выходит, Ада Васильевна подстраховалась! Тут же выяснилось, что фильм начнется только через час, а в пригласительном билете указывалось время сбора гостей.
Им пришлось помыкаться в прибывающей толпе весьма странных личностей. Эта толпа напоминала массовку, с которой им часто приходилось иметь дело.
Художник по костюмам поздоровался и скользнул куда-то наверх. Мелькнули еще знакомые лица. Пронесся шорох: "Бабушка! Бабушка!". Ада Васильевна прошествовала в сопровождении "приживалок" и тоже поднялась наверх. Подскочил администратор Вова:
- Женя, почему не поднимаетесь? Там фуршет для съемочной группы.
- Пойдем? - Женя вопросительно посмотрела на дочь.